- А ты здорово целуешься.
- Тренируюсь на своих руках ежедневно.
Она улыбнулась и снова прильнула ко мне, словно сама отказываясь от контроля над собой, чтобы возбудить меня до предела. Она так дышала, как будто ей не хватало воздуха, и ее возбуждение, как, впрочем, и мое, все нарастало, пока у нее не вырвалось:
- Я хочу стать твоей, Берни.
Каждое ее слово отдавалось у меня в паху. Мы молча встали, и она повела меня в спальню, взяв за руку.
- Сначала я зайду в ванную, - сказал я.
Она стягивала через голову пижаму, и грудь ее колыхалась: это была роскошная грудь, какая бывает только у настоящих кинозвезд, и какое-то мгновение я не мог оторвать от нее взгляда. Ее коричневые соски напомнили мне шлемы британских томми*.
______________
* Так называют британских солдат.
- Только не долго, Берни, - сказала она, развязывая пояс и снимая брюки. Теперь она осталась в одних панталонах.
В ванной комнате я долгим оценивающим взглядом изучал себя в зеркале, занимавшем всю стену, и спрашивал, отчего это вдруг богиня в человеческом обличье, ожидающая сейчас на кровати, застеленной белыми атласными простынями, именно меня избрала для своих утех? Внешне я никак не принадлежал к ангелам, а по натуре своей не относился к людям жизнерадостным. Со своим перебитым носом и квадратной нижней челюстью привлекательным я мог считаться только среди любителей бокса. Я ни на минуту не мог допустить мысли, что выгляжу модным, поскольку у меня были русые волосы и голубые глаза. Ей что-то от меня нужно, и я догадывался, что именно. Но, как назло, меня подвела эрекция, с которой было не так-то легко справиться.
Когда я вернулся в спальню, она все еще стояла посреди комнаты и ждала меня. Сгорая от желания, я сорвал с нее панталоны, повалил на кровать и раздвинул ее стройные загорелые ноги с тем вожделением, с каким ученый раскрывает бесценную книгу. На какое-то время я полностью углубился в "чтение", переворачивая страницу пальцами и любуясь зрелищем, о котором даже не мечтал.
Свет мы оставили, и я мог изучить все подробности ее тела. Когда все закончилось, она улеглась на меня сверху и, тяжело дыша, как собака, осторожно гладила мою грудь, словно слегка побаиваясь.
- А ты, оказывается, хорошо сложен.
- Моя мать работала кузнецом - она забивала гвозди в лошадиную подкову одним ударом ладони. Фигурой я пошел в нее.
Она хихикнула.
- Ты, в общем-то, не очень разговорчив, но, если уж разойдешься, становишься остроумным.
- Сейчас в Германии очень много людей, которые выглядят слишком серьезными.
- А ты к тому же еще и циник. С чего бы это?
- Дело в том, что в прошлом я был священником.
Она дотронулась до небольшого шрама на лбу - там, где меня задело шрапнелью.
- А это у тебя откуда?
- По воскресеньям после службы в ризнице я занимался боксом с мальчишками из хора. Ты любишь бокс?
Я вспомнил фото на пианино, где она была снята со Шмеллингом.
- Обожаю. И вообще предпочитаю грубых, сильных мужчин. Люблю ходить в цирк Буша, смотреть, как они готовятся к выступлению. Мне там все интересно: как отрабатывают приемы нападения и защиты, как боксер наносит удар. Там понимаешь по-настоящему, что такое воля к победе.
- Ты мне напоминаешь патрицианок Древнего Рима, которые, прежде чем сделать ставку на гладиаторов, ходили посмотреть на них перед боем, чтобы заранее определить, кто же станет победителем.
- Это было очень разумно с их стороны. Я люблю мужчин-победителей. Ты...
- Что я?
- Я вижу, что тебя не собьешь одним ударом. А может, и вообще не собьешь. Мне кажется, ты боец стойкий, терпеливый, действующий методично. Ты так можешь отделать противника, что тот долго не очухается. И потому ты очень опасен.
- А ты?
Она отчаянно заколотила кулаками по моей груди, ее груди возбуждающе заколыхались, но желания она у меня больше не вызывала, по крайней мере, сейчас.
- Ну, говори же, - она почти кричала, - какой я боец?
Я посмотрел на нее краешком глаза.
- Я думаю, ты их тех, кто танцует вокруг противника, стараясь вымотать его, а потом наносит решающий удар и отправляет в нокаут. Победа по очкам тебя не устроит. Тебе нужно, чтобы противник пал к твоим ногам. Но в нашем с тобой поединке есть одна деталь, которой я не могу понять.
- Какая же?
- Почему ты решила, что я сломаюсь?
Она села в кровати.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь.
- Нет, ты прекрасно понимаешь. - После того, как она побывала моей, мне стало легче с ней говорить. - Ты думаешь, что твой муж нанял меня, чтобы я шпионил за тобой, правда? И ты, конечно, не веришь, что я действительно расследую обстоятельства пожара. Именно поэтому ты все это устроила и теперь думаешь, что я стану послушным, как пудель, и по твоей команде встану на задние лапки, чтобы получить конфетку. Ну, так должен сказать тебе, что ты напрасно теряешь время. Я уже говорил, что делами о разводах я не занимаюсь.
Она глубоко вздохнула и закрыла грудь руками.
- Да, вы действительно умеете выбрать нужный момент для удара, господин Ищейка.
- Так, значит, я прав?
Она спрыгнула с кровати, и я сразу же понял, что это тело, обнаженное, словно булавка без головки, я вижу в последний раз. Теперь для того, чтобы мельком полюбоваться ее дразнящей наготой, мне, как и всем остальным мужчинам, придется покупать билет в кино.
Ильза подошла к буфету и, сдернув с вешалки халат, достала из кармана пачку сигарет. Она закурила, дрожа от злости, все еще прикрывая рукой грудь.
- Я могла бы предложить тебе деньги, - сказал она. - Но я отдала тебе себя. - Она нервно выдохнула дым, я видел, что она почти не затягивается. Сколько ты хочешь?
Я раздраженно хлопнул ладонью по своему голому бедру.
- Ты меня не слышишь, черт подери. Я же сказал тебе, меня наняли совсем не для того, чтобы я подсматривал в твою замочную скважину и выведывал, кто твой любовник.
Она смотрела на меня с явным недоверием.
- А откуда ты знаешь, что у меня есть любовник?
Я встал и начал одеваться.
- Для того, чтобы понять, что у тебя есть любовник, лупа и пинцет не нужны. Если бы у тебя не было любовника, ты, конечно, так бы меня не боялась.