Выбрать главу

- Никак не могу привыкнуть к секретарю-мужчине, - сказал он. - Конечно, я понимаю, что место женщины в семье, но, видите ли, мне и на службе очень нравятся женщины.

- Я бы скорее завел себе партнера, чем секретаря-мужчину, - сказал я.

Ешоннек вежливо улыбнулся.

- Итак, я полагаю, вы хотели бы приобрести бриллиант.

- Бриллианты, - поправил я его.

- Понимаю. Просто камни или какое-нибудь украшение?

- Откровенно говоря, я ищу одну вещицу, которую украли у моего клиента. - Я протянул ему свою визитную карточку. Он внимательно изучил ее, не выказав никакого беспокойства. - Ожерелье, если быть точным. У меня даже есть с собой снимок.

Я достал фотографию и протянул ему.

- Замечательная вещь, - сказал он.

- Каждая багетта весит не меньше карата.

- Вполне возможно, но я не вижу, чем бы мог вам помочь, господин Гюнтер.

- Когда человек, который украл это, придет к вам и предложит купить, буду очень признателен, если вы мне позвоните. Естественно, за ожерелье обещана большая награда. Я имею полномочия обещать двадцать пять процентов от страховой стоимости ожерелья тому, кто поможет вернуть его владельцу.

- А можно спросить имя вашего клиента, господин Гюнтер?

- Обычно мы не сообщаем имени клиента, - сказал я, поколебавшись для вида. - Но я вижу, что вы принадлежите к людям, способным хранить чужие тайны.

- Вы слишком любезны.

- Это ожерелье индийское, и принадлежит оно индийской принцессе, прибывшей в Берлин на Олимпийские игры по приглашению правительства. Слушая эту вдохновенную ложь, Ешоннек нахмурился. - Сам я не знаком с принцессой, но мне говорили, что это самое прелестное создание, которое когда-либо появлялось в Берлине. Она остановилась в отеле "Адлон", где несколько дней назад это ожерелье украли.

- Украли у индийской принцессы? - переспросил он. - В таком случае, интересно, почему об этом ни строчки в газетах? И почему полиция не занимается этим делом?

Я глотнул кофе, чтобы продлить драматическую паузу.

- Руководство "Адлона" стремится избежать скандала. Тем более что совсем недавно там же произошло несколько крупных краж драгоценностей, совершенных, как потом выяснилось, Фаулхабером.

- Да-да, я помню, читал об этом в газетах.

- Разумеется, ожерелье застраховано, но где дело касается репутации такого отеля, как "Адлон", не может быть и речи о том, чтобы оно пропало. Вот и все. Надеюсь, вы меня понимаете.

- Ну что ж, господин Гюнтер, я сразу же свяжусь с вами, если что-нибудь узнаю, - сказал Ешоннек, доставая из кармана золотые часы и демонстративно глядя на них. - А сейчас прошу меня извинить, я должен идти.

Он встал и протянул мне свою пухлую руку.

- Спасибо за то, что смогли уделить мне свое драгоценное время. Провожать меня не надо.

- Не будете ли вы так добры сказать моему секретарю, чтобы он зашел ко мне?

- Конечно.

Он попрощался со мной, вскинув руку в нацистском приветствии.

- Хайль Гитлер, - неразборчиво пробормотал я в ответ.

Его худосочный секретарь сидел в приемной и читал журнал. Я начал объяснять ему, что он должен зайти к боссу, и тут на глаза мне попались ключи, лежавшие на столе рядом с телефоном. Он заворчал, с неохотой поднялся с места, а я задержался у дверей.

- У вас есть лист бумаги? - спросил я.

Он показал на блокнот, сверху которого как раз и лежали ключи.

- Можете оторвать отсюда, - сказал он перед тем, как скрыться в кабинете Ешоннека.

- Спасибо.

К связке ключей был прикреплен ярлычок "Кабинет". Я вытащил из кармана портсигар, в котором у меня был пластилин, и сделал по три оттиска для каждого ключа: два с боков и один с торца. Вы, наверное, считаете, что я в это время следовал какому-то безотчетному импульсу, так как размышлял о своей беседе с Ешоннеком. Но дело в том, что у меня всегда при себе кусок пластилина, и если есть возможность пустить его в ход, грех не воспользоваться. Вы бы очень удивились, если бы узнали, как часто помогал мне пластилин.

На улице я нашел телефонную будку и позвонил в "Адлон". С "Адлоном" у меня связано много приятных воспоминаний, и там у меня остались еще друзья.

- Здравствуй, Эрмина, это Берни. - Эрмина работала на коммутаторе "Адлона".

- Куда ты пропал? Ты у нас тысячу лет не появлялся.

- Занят был.

- Фюрер тоже занят, но он все-таки находит время, чтобы заглянуть к нам и помахать рукой.

- Тогда мне нужно купить себе "мерседес" с открытым верхом и ездить в сопровождении двух всадников. - Я закурил. - Эрмина, сделай мне небольшое одолжение.

- Какое?

- Если вам позвонит один человек и спросит тебя или Бениту, есть ли среди гостей индийская принцесса, скажи, что есть. Хорошо? Но если он захочет с ней поговорить, скажи, что она не отвечает на звонки.

- И это все?

- Да.

- А у этой принцессы есть имя?

- Ты знаешь какие-нибудь индийские имена?

- Знаю. На прошлой неделе я видела индийский фильм, и героиню звали Мужми.

- Не возражаю, пусть будет Мужми. Спасибо, Эрмина. Я тебе вскоре позвоню.

Я отправился в ресторан в "Пшорр-Хаус", где взял тарелку бобов с беконом и, конечно, пару кружек пива. Ешоннек либо совсем ничего не понимает в бриллиантах, либо что-то скрывает. Я же говорил ему об индийском ожерелье, тогда как любой специалист без труда определит, что оно фирмы Картье. Кроме того, он не поправил меня, когда я назвал камни ожерелья багеттами. Ведь всем известно, что багетты - это прямоугольные камни или квадраты с правильными гранями. Ожерелье же Сикса состояло из бриллиантов округленной формы. Я сказал, что каждый камень весил не меньше карата, но в действительности они весили в несколько раз больше, и это было заметно.

Итак, разузнал я не очень много и сделал несколько ошибок. Ну что ж, не всегда удается взять палку сразу и за тот конец, который тебе нужен. Однако у меня возникло предчувствие, что когда-нибудь мне снова придется побывать в кабинете Ешоннека.

Глава 8

Из "Пшорр-Хаус" я отправился в "Дом Отечества", в котором кроме кинотеатра, где я должен был встретиться с Бруно Штальэкером, размещались бесчисленные бары и кафе. Здесь всегда полно туристов, но огромные уродливые - почему-то здесь предпочитали серебристую краску - залы и бары с миниатюрными фонтанчиками и игрушечными железными дорогами всегда казались мне ужасно старомодными. Все тут напоминало причудливый мир довоенной Европы с его механическими игрушками и мюзик-холлами, силачами в трико и дрессированными канарейками. "Дом Отечества" отличался от других увеселительных заведений еще и тем, что здесь требовали плату за вход. Это вызвало недовольство Штальэкера.