- Мне пришлось заплатить дважды, - пожаловался он. - Сначала у входа, а потом, чтобы войти в кинозал.
- Тебе надо было показать свой жетон сотрудника Зипо, и тебя пропустили бы бесплатно. Тебе не кажется, что жетон только для этого и нужен?
Штальэкер безучастно смотрел на экран.
- Очень смешно, - сказал он. - А что это за гадость нам показывают?
- Всего лишь новости, - ответил я. - Ну, так что же ты выяснил?
- Сначала давай разберемся, что произошло вчера вечером в твоей квартире.
- Клянусь честью, Бруно, я никогда раньше не видел этого парня.
Штальэкер устало вздохнул.
- Видишь ли, Берни, этот Кольб был актером из тех, что снимаются где-нибудь на втором плане. В одном или двух фильмах он снимался в эпизодах и пару раз участвовал в шоу в кордебалете. Прямо скажем, не Рихард Таубер. С чего бы это ему вдруг убивать тебя? Ты ведь не критик, написавший о нем разгромную рецензию!
- В театре я понимаю столько же, сколько собака в искусстве разведения костров.
- Но ты хотя бы предполагаешь, почему он пришел к тебе с пистолетом в руках?
- Довольно серьезный господин поручил мне одно дело, но жена этого господина почему-то вбила себе в голову, что он нанял меня для того, чтобы я подглядывал за ней в замочную скважину. Она вчера вечером пригласила меня домой и затащила к себе в постель, а потом обвинила в том, что я лгу, когда я сказал ей, что в мои задачи не входит изучение ее личной жизни - с кем она спит и тому подобное. После этого она выставила меня вон. Не успел я добраться до своего дома, как у меня в дверях появился этот чокнутый и, направив мне в живот пушку, заорал, что, мол, я изнасиловал эту даму. Какое-то время мы кружили по комнате - кто кого, - а потом пистолет неожиданно выстрелил. Думаю, что этот малыш сходил от нее с ума, а она это знала и использовала.
- И приказала ему тебя прикончить?
- Так я себе это представляю. В общих чертах. Изложить тебе всю эту историю более подробно не могу - тогда мне придется говорить о вещах, о которых я просто не имею права говорить.
- Полагаю, ты не назовешь мне имени ни этой дамы, ни ее мужа.
Я дал понять ему, что он не ошибается, и в этот момент начался фильм "Высший порядок" - один из тех патриотических фильмов, сценарии которых клепают в своих кабинетах ребятишки из министерства пропаганды. Штальэкер почти стонал.
- Пошли отсюда, - сказал он. - Давай лучше где-нибудь выпьем. Не выношу это дерьмо.
Мы отправились в бар "Дикий Запад", расположенный на втором этаже, где оркестранты, одетые ковбоями, исполняли "Дом на пастбище", а на стенах были нарисованы прерии с пасущимися буйволами и с индейцами, которые на них охотились. Прислонившись к стойке, мы заказали пару кружек пива.
- И это никоим образом не связано с делом Пфарра. Так?
- Меня наняла страховая компания, чтобы я расследовал обстоятельства пожара, - ответил я.
- Ну хорошо, - сказал он. - Я хочу тебе кое-что сказать, а потом можешь послать меня к черту. Так вот: брось это дело, иначе нарвешься на крупные неприятности.
- Бруно, отправляйся к чертям, мне обещаны серьезные деньги.
- Когда попадешь в концлагерь, вспомнишь, как я тебя предупреждал.
- Обещаю. Теперь давай выкладывай.
- Ни один должник не дает столько обещаний судебному приставу, сколько ты. - Он только вздохнул. - Значит, так. Этот Пауль Пфарр был птицей высокого полета. Закончив учебу в 1930 году, эта "мартовская фиалка" тут же вступает в СА, и в 1934 году он уже помощник судьи в берлинском полицейском суде. Среди прочего он занимается делами о коррупции среди полицейских. В том же году он уже в СС, а в 1935 году переходит в Гестапо, где контролирует работу различных ассоциаций, профессиональных объединений и, конечно. Немецкого трудового фронта. В этом же году, но несколько позже его переводят в министерство внутренних дел, где он подчиняется непосредственно Гиммлеру. И тут он возглавляет отдел, расследующий коррупцию среди слуг рейха.
- Странно, что они эту самую коррупцию здесь заметили.
- У Гиммлера, очевидно, самое смутное о ней представление. Тем не менее Паулю Пфарру вменяется в обязанность пристальное наблюдение за Немецким трудовым фронтом, где коррупция просто процветает.
- Значит, получается, что он - ставленник Гиммлера?
- Получается, так. И бывший босс Пауля Пфарра готов пойти на все, чтобы обнаружить убийц. Пару дней назад рейхскриминальдиректор создал специальную группу по расследованию обстоятельств смерти Пауля Пфарра. Компания подобралась что надо - Горман, Шильд, Йост и Диц. Если они узнают, что ты путаешься у них под ногами, Берни, от тебя останется только мокрое место.
- У них есть какие-нибудь зацепки?
- Я слышал только, что они ищут какую-то девушку. Похоже, она была любовницей Пфарра. Но никто не знает ее имени, а также куда она исчезла.
- Знаешь, что я тебе скажу? Исчезать теперь стало модно. Все этим занимаются.
- Да, я слышал об этом. Надеюсь, ты не гоняешься за модой?
- Я? Да я, похоже, единственный человек в этом городе, у которого нет униформы. Так что модником меня никак не назовешь.
* * *
Вернувшись на Александрплац, я зашел к слесарю и попросил его сделать мне копию ключей от кабинета Ешоннека по тем слепкам, которые я получил. Я часто обращался к нему с такими просьбами, и он ни разу не задавал мне никаких вопросов. После этого я забрал белье из прачечной и поднялся к себе.
Не успел я подойти к двери своей конторы, как увидел у себя перед глазами удостоверение сотрудника Зипо, а под его расстегнутым серым фланелевым пиджаком пистолет системы "Вальтер".
- Наверное, вы и есть тот самый детектив. Мы ждем вас, чтобы кое-что обсудить.
У него были волосы горчичного цвета, свисавшие клоками, словно шерсть у овцы, а нос напоминал по форме пробку от бутылки шампанского. Его усы были шире, чем поля у сомбреро. Его спутник был типичным представителем арийской расы, каких изображают на прусских предвыборных афишах - с квадратным подбородком и выступающими скулами. Оба они смотрели на меня ледяными глазами и время от времени фыркали, словно я только и делал, что портил воздух или отпускал грязные шуточки.