Прошло четверть часа, прежде чем я услышал скрип двери служебного входа. Если это Манштейн, мне придется бежать. На пол гаража упал квадрат света, и из двери вышла уборщица.
Я крикнул ей:
- Не закрывайте дверь! - Выключил фары и захлопнул дверцу автомобиля. Я забыл одну вещь в кабинете. Хорошо, что вы пришли, а то я уже собирался идти через главный вход.
Она стояла у двери молча, а когда я приблизился, отступила в сторону и попросила подбросить ее к дому.
- Мне плестись пешком до самой Ноллендорфплац, а машины у меня нет.
Я робко улыбнулся, как, наверное, улыбается этот идиот Манштейн, и стал что-то невнятно бормотать по поводу оставленного в кабинете ключа. Уборщица немного помедлила, а затем распахнула дверь, которая тут же и захлопнулась за мной с громким щелчком.
Две двойные двери с окошечками вели в длинный, ярко освещенный коридор, по стенам которого стояло множество картонных коробок. В дальнем конце коридора был лифт, но идти туда не следовало - там меня мог увидеть охранник. Поэтому я сел на ступеньку, снял ботинки и носки, а затем надел их, но в обратном порядке - сначала ботинки, а поверх ботинок - носки. Это был старый трюк, которым часто пользовались взломщики, таким образом заглушая звук шагов.
Я поднимался по лестнице и, добравшись до девятого этажа, почувствовал, как бешено колотится сердце - все-таки я привык пользоваться лифтом, а кроме того, мне приходилось сдерживать дыхание. На последней ступеньке я немного задержался, прислушался - глухая тишина. Я высветил фонариком оба конца коридора и, не обнаружив ничего подозрительного, направился к двери, которая вела в контору Ешоннека. Встав на колени, я проверил сигнализацию - нет ли там у двери каких-нибудь проводков, но ничего не нашел. Тогда я попробовал ключи: сначала один, потом другой. Второй, кажется, подходил. Для верности я подпилил острые углы маленькой пилочкой и снова вставил ключ в замок - на этот раз дверь открылась. Я вошел в приемную, а дверь за собой запер на случай, если охранник пойдет в очередной обход. Фонарик высветил стол секретаря, фотографии на стенах и дверь в кабинет Ешоннека. Второй ключ сразу же открыл замок, и я мысленно воздал должное своему слесарю. Я подошел к окну. На той стороне улицы, как раз напротив, находился "Пшорр-Хаус", и отсвет неоновой рекламы на его крыше проникал внутрь кабинета Ешоннека, так что фонарик был уже ни к чему.
Я сел за стол и стал рыться в ящиках, не представляя, где и что искать. Ящики не были заперты, но ничего такого, что могло бы меня заинтересовать, не попадалось, пока я не наткнулся на записную книжку в красном кожаном переплете. Сначала я обрадовался, но, просмотрев ее всю от начала до конца, нашел только одно знакомое мне имя - Германа Геринга, да и то там было написано "Герхард фон Грайс, для передачи Герману Герингу". Рядом был указан адрес фон Грайса, который жил на Дерфлингерштрассе. Я вспомнил владельца ломбарда Вайцмана, который говорил о том, что у Толстого Германа* есть агент, который иногда покупает от его имени драгоценные камни, и переписал адрес фон Грайса в свою записную книжку.
______________
* Имеется в виду Герман Геринг.
Шкаф тоже не был заперт, но и в нем не нашлось ничего интересного: каталоги драгоценных и полудрагоценных камней и бумаги, связанные с обменом валюты, какие-то накладные, расписание полетов компании "Люфтганза" и несколько страховых полисов, один из которых принадлежал Немецкой компании по страхованию жизни.
Огромный сейф возвышался в углу, неприступный, словно скала, и всем своим видом, казалось, насмехался над моими жалкими попытками проникнуть в секреты Ешоннека, если, конечно, они у него были. Теперь я понял, почему кабинет не был подключен к сигнализации - все равно этот сейф никто бы не смог открыть, его можно было только взорвать, а для этого потребовался бы целый грузовик динамита.
Я осмотрел почти все, кроме корзины для мусора. Пришлось вывалить на стол ее содержимое, чтобы разобраться с обрывками бумаг, обертками от жвачки "Ригли", утренним номером "Беобахтер", билетом в Театр Лессинга, разорванным пополам, кассовым чеком из универсального магазина "Ка-де-Ве" и несколькими бумагами, скатанными в шарики. Когда я расправил их, то на одном оказался номер отеля "Адлон", а под ним зачеркнутые несколько раз слова: "Принцесса Мужми" с вопросительным знаком. Рядом с именем индийской принцессы я увидел свое имя, а под ним - еще один телефонный номер, обведенный рамочкой, напоминавшей мне орнамент на страницах средневековой Библии. Этот номер был мне незнаком, но я понял, что адресат обитает в западной части Берлина. Я поднял трубку и подождал, пока отзовется телефонистка.
- Какой вам номер?
- 01-90-33.
- Сейчас соединю. - Наступила тишина, а затем раздались гудки.
У меня отличная память на голоса, но этот вежливый голос с легким франкфуртским акцентом поначалу показался мне совсем незнакомым. Однако человек сам помог мне - он назвал себя сразу же после того, как подтвердил, что это действительно тот номер.
- Ой, простите! - Я нарочно говорил невнятно. - Я ошибся номером.
Но, после того как повесил трубку, понял, что этот номер был записан Ешоннеком вовсе не случайно.
Глава 9
После панихиды в церкви Святого Николая, что находится недалеко от молочного рынка, два гроба один за другим были опущены в могилу. Место для нее было выбрано у северной стены кладбища Святого Николая на Пренцлауер-аллее, совсем недалеко от мемориала Хорста Вессела, особо чтимого мученика национал-социализма.