Геринг был возбужден, как мальчишка.
– А сейчас он при вас?
– Ну что вы! Мои сопровождающий решил, что пистолет распугает здесь у вас всех котов.
– Жаль, – сказал Геринг. – Мне очень хотелось бы взглянуть на оружие, которым пользуется настоящая ищейка.
Он откинулся на спинку стула, который, судя по размерам, принадлежал когда-то Папе из рода Медичи, толстому как бочка, и махнул рукой.
– Ну, а теперь перейдем к делу, – сказал он.
Один из его помощников принес папку и положил ее перед хозяином. Геринг открыл ее и несколько секунд изучал содержимое. Я решил, что в папке досье на меня. Думаю, что в эти дни на меня завели столько досье, что я физически чувствовал себя больным, и мне уже впору было обращаться к врачам.
– Здесь написано, что вы когда-то работали в полиции. Ваш послужной список внушает уважение. Сейчас вы были бы уже комиссаром. Что вас побудило уйти с этой работы?
Он вытащил из кармана жилета маленькую лакированную коробочку и вытряхнул на свою пухлую ладонь несколько розовых таблеток. Затем проглотил их и запил водой из стакана.
– Дело в том, господин Премьер-министр, что меня не устраивала столовая в полицейском управлении. – Геринг громко рассмеялся. – Впрочем, если говорить всерьез, я уверен, что вы прекрасно знаете, почему я ушел, поскольку в то время вы сами возглавляли полицию. Я не собираюсь скрывать, что отрицательно отношусь к «уходу» из полиции так называемых неблагонадежных офицеров. Многие из них мои друзья, и кое-кто остался без пособий по безработице. А двое лишились своих голов.
Геринг медленно улыбнулся. Своим широким лбом, холодными глазами, низким рокочущим голосом, оскалом хищника и свисающим животом он напоминал мне большого жирного тигра-людоеда. Он, казалось, интуитивно уловил, какое впечатление на меня производит. Наклонившись, он приподнял львенка и положил его к себе на колено, как на кресло. Спящий львенок даже не пошевелился, только приоткрыл на мгновение глаза, когда хозяин погладил его по голове и потрепал за уши. В эту минуту Геринг напоминал папашу, любующегося своим чадом.
– Посмотрите на него. – Геринг обращался к помощникам. – Он не ищет тени, не прячется и не боится открыто выразить свое отношение к людям. Независимость – это великое преимущество. Человек, который может и отказать мне в услуге. Он достаточно смел, чтобы заявить об этом вслух, в то время как все вокруг, боятся открыть рот. Таким людям можно доверять.
Я кивнул на папку, лежащую на столе.
– Бьюсь об заклад, что все эти бумажки собрал Дильс.
– Вы не ошиблись. Я унаследовал это досье, как и тысячи ему подобных. Это случилось после того, как этот куриный фермер выпихнул Дильса из кресла шефа Гестапо и уселся в него сам. Это была последняя услуга, которую Дильс мне оказал.
– Могу ли я спросить у вас, что с ним произошло потом?
– Конечно, можете. Он по-прежнему работает на меня, хотя положение занимает более скромное – руководит речным судоходством на «Предприятии Германа Геринга» в Кельне.
Геринг, когда говорил о предприятии своего имени, не испытывал ни тени смущения, считая такое положение вещей совершенно естественным.
– Как видите, – с важностью заявил он, – я не забываю людей, с которыми сотрудничаю. Правда, Ринакер?
Тот не заставил себя ждать с ответом:
– Разумеется, господин Премьер-министр, все мы чувствуем ваше внимание.
Такой ответ, конечно, оценивается высшим баллом, подумал я. В это время в комнату вошел слуга с большим подносом, на котором стояли чашечки с кофе, бутылка мозельского вина и яйца по-бенедиктински для Премьер-министра. Геринг проглотил их с такой жадностью, как будто целый день не ел.
– Хотя я больше не руковожу Гестапо, – сказал он, – но в службе безопасности остались еще мои люди, такие как Ринакер. Они работают скорее на меня, чем на Гиммлера.
– И таких людей немало, – преданно пропел Ринакер.
– Они информируют меня о том, что происходит в Гестапо. – Геринг изящным движением вытер свои широкий рот салфеткой. – Так вот, Ринакер сообщил мне, что вы посетили мою квартиру на Дерфлингерштрассе. Эти апартаменты, как он, должно быть, уже объяснил вам, я передал в распоряжение человека, в определенной области являющегося моим доверенным лицом. Его имя, я полагаю, вам уже известно. Это Герхард фон Грайс, который неделю назад, даже больше, исчез. Ринакер сказал, что, по вашему предположению, кто-то мог к нему обратиться с предложением приобрести краденую картину. Если быть точным, обнаженную натуру кисти Рубенса. Мне не ясно, на чем основана эта ваша гипотеза, и уж совсем непонятно, как вам удалось докопаться до этого адреса. Не стану скрывать, господин Гюнтер, что ваша осведомленность производит впечатление.
– Очень признателен, господин Премьер-министр.
Кто знает, подумал я, еще немного практики – и у меня будет сноровка не хуже, чем у Ринакера.
– Ваш послужной список офицера полиции говорит сам за себя, и я не сомневаюсь, что в качестве частного детектива вы не менее компетентны.
Он кончил есть, выпил стакан мозельского вина и закурил огромную сигару. В отличие от своих помощников и Ринакера, Геринг не выказывал признаков усталости, и мне стало любопытно, что это за розовые таблетки были в его коробочке. Он выпустил кольцо дыма, размером с небольшое облако.
– Так вот, Гюнтер, я хотел бы стать вашим клиентом. Вы должны найти Герхарда фон Грайса, и желательно до того, как это сделает Зипо. Не потому, что речь идет о каком-либо преступлении, вы понимаете. Дело в том, что Грайс обладает кое-какой конфиденциальной информацией, и у меня нет ни малейшего желания, чтобы она стала достоянием Гиммлера.
– О какой именно информации идет речь, господин Премьер-министр?
– Боюсь, что не смогу ответить на ваш вопрос.
– Простите, господин Премьер-министр. Если вы хотите, чтобы я сел на весла, мне нужно знать, не протекает ли лодка. Именно в этом и заключается разница между мной и сотрудником полиции. Он не может обратиться к вам с таким вопросом. Это привилегия, которую дает независимость.
– Восхищаюсь вашей прямотой. – Геринг внимательно посмотрел на меня. – Такие люди, как вы, обычно не ограничиваются обещаниями и если берутся за дело, то доводят его до конца. Возможно, что вы правы: если мы затеяли этот разговор, вы должны иметь представление о его предмете, и достаточно полное. Но при этом, господин Гюнтер, вы должны понимать, что доверие накладывает определенные обязательства. Если вы подведете меня, это вам дорого обойдется.
В чем, в чем, а в этом я ни минуты не сомневался. Мне не удавалось выспаться несколько дней подряд, придется потерпеть и сегодня. Но если я сумею выведать какие-то тайны Геринга, можно будет смело считать, что игра стоит свеч. Отступать было некуда. Кроме того, дело, похоже, пахло крупными деньгами, а я взял себе за правило не отказываться от денег, если они сами плывут в руки.
Геринг проглотил еще две маленькие розовые таблетки. По-видимому, он принимал их так же часто, как я закуривал.
– Господин Премьер-министр, Ринакер может вам подтвердить, что когда мы встретились с ним в этой квартире, он просил меня сообщить ему имя человека, на которого я работаю, – владельца «Обнаженной» кисти Рубенса. Я ему ничего не сказал, и он пообещал выбить из меня это имя. Тем не менее и сегодня он ничего не знает.
Ринакер чуть наклонился вперед.
– Это правда, господин Премьер-министр.
Я гнул свою линию:
– С клиентом я работаю на таких условиях: он дает мне полную свободу действий, я гарантирую ему сохранение тайны. Если бы я действовал по-другому, я бы долго не продержался.
Геринг согласился:
– Ну что ж, вы были со мной откровенны. Придется и мне быть откровенным с вами. Видите ли, под моим началом находятся многие бюрократические структуры рейха. В связи с этим бывшие коллеги – люди, с которыми у меня деловые связи, – часто обращаются ко мне с разного рода просьбами. Поверьте, я не обвиняю людей за то, что они стремятся использовать мое положение. Если я могу помочь, я помогаю. Но, разумеется, в расчете на взаимность. На этом стоит мир. Так что в моем распоряжении большие интеллектуальные ресурсы. Резервуар, из которого я получаю необходимую информацию. Мне легче убедить человека разделить мою точку зрения, если я хорошо знаком с вопросом. Я * должен видеть перспективу. Это, если хотите, государственная необходимость. Дело в том, что многие люди, обладающие влиянием и властью, не согласны с мнением фюрера и с моей позицией в вопросе о будущем Германии, о путях, которыми должна идти наша замечательная страна, чтобы занять то место в мире, которого она достойна.