— Ну ты и сравнил, Олегыч. — поморщился Каретников. Вот уж не знал за тобой пристрастия к декадансу. Но в одном ты прав — продавать произведения искусства такого ранга это дело мало что хлопотное, так ещё и весьма рискованное — засветишься непременно, да и вопросов будет море. А если частным коллекционерам — то тут надо быть вхожим в очень уж специфические круги; откуда у наших «друзей» такие связи? нет, не их уровень.
А вот дурь толкнуть — это очень даже легко. Особенно если цену не заламывать.
— Ну, не скажи. — возразил Олег Иванович. — Сейчас всё же не девяностые, все эти рынки давным–давно поделены, значит, продавцы полезут на чью–то поляну. А такого сам понимаешь, не прощают.
— Это если не выйти на тех, кто такую поляну держит. Тем более — они, кажется, собираются провернуть всю операцию по бартеру. Яков, вы, кажется, что–то говорили об оружии?
— Верно, Андрей Макарыч. — подтвердил Яша. — Было такое. Этот Геннадий, когда Дрону ихнему указания давал, особо напоминал, чтобы за кокс — это он так кокаин называл, извините, если что, — только стволами брал. Или хотя бы часть оружием.
— Шустрые мальчики. — Покачал головой Каретников. — Еще бы понять, зачем им это оружие…
— Что–то мне подсказывает, — усмехнулся Семёнов, — что они собираются пустить его в ход на той стороне. То есть в прошлом.
— Ну ты прям капитан Очевидность! — восхитился Каретников. — А то я не понимаю! Присмотреть надо за ними, вот что. Справишься пока, Яша? И учти, теперь это стократ опаснее — раз уж они убивать начали.
— А то не справлюсь, Андрей Макарыч! — довольно ответил Яша. Глаза его горели азартом — видно было что молодой человек думает теперь о чём угодно, только не об опасности. — Никуда они от меня не денутся! Вот, кстати, ещё насчёт того фармацевта, Жоржа Крынникова…
— Погоди, Яков… — остановил молодого человека Олег Иванович. — Слушай, Макар, на той стороне мы за ними, конечно, посмотрим. Только может им и здесь укорот дать? Шутки шутками, а дури они вон сколько взяли — и, пожалуй, вот–вот сбудут её кому–нибудь. А это — сам понимаешь…
Олег Иванович выбрал верный ход. Каретников, несколько лет проработавший выездным медиком в бригаде МЧС насмотрелся на наркоманов и их жертв — и испытывал к наркоторговцам холодную и брезгливую ненависть. И в данном случае, ни о каких колебаниях речи быть не могло.
— Это верно… — медленно потянул доктор. — Сделаем вот как. Попробую–ка я слить ребятам из отдела по борьбе с оборотом наркотиков инфу насчёт наших клиентов. Доказательств у меня, понятное дело нет, даже имен не имеется — мы ведь так и не сумели толком их здесь установить. Хотя нет, кое–что имеется — Оля–то Геннадия хорошо знает, может и Дрона с остальными по фамилиям вспомнит? Пожалуй, дам знать ребятам из наркотного отдела — есть у меня там пара старых приятелей. Если и не накроют они этих умников, то проблемы создадут наверняка. Особенно, если там тема с оружием всплывает.
— А они у тебя не поинтересуются, откуда у тебя такая информация? — осведомился Олег Иванович. — А то — что ты им ответишь?
— Я же врач. — усмехнулся Каретников. А с нами, врачами, люди порой как со священниками откровенны. И к тому же — ты, помнится, сам говорил, что у них потери были — пристрелили кого–то там на Хитровке, верно? Вот, в случае чего, на покойника всё и свалим.
— Да не бойся ты, — добавил он — в наркотном нормальные мужики, меня сто лет знают — если скажу им, что не хочу источник сведений светить — поймут, копать не станут.
— Ну, смотри, тебе, конечно, виднее, — с сомнением покачал головой Семёнов. — Но всё же я бы на твоём месте поостерегся бы. Это, знаешь ли, такая публика — копать может и не станут, а на карандаш возьмут. Да и потом — ну вот возьмут они Геннадия и его весёлую команду. И что они им наплетут? О нас, заметь, наплетут. Я бы на их месте точно наплёл бы — хоть какоё–то шанс их тривиального подследственного превратиться во что–то более… перспективное. Сам понимаешь, если тема с тоннелем во времени всплывёт — ею люди совсем другого уровня будут заниматься. А нам это надо?
— А ведь верно! — задумчиво произнёс Каретников. — Я, Олегыч, об этом, признаться, даже и не подумал. Нет, похоже, надо искать другие методы. Да, ведь эти олухи и сами могут засветиться! Что ж нам теперь — молиться прикажешь, чтобы они свои гешефты по–тихому тут провернули и не попались? А ведь получается — что и придётся…
— В общем, так получается, что решать с этими затейниками придется на той стороне. — вздохнул Семёнов. — И тут мы уж без тебя, Яков, никак. Что ты там насчёт этого недопровизора рассказывал?
Глава пятая
— Знаешь, никак не могу привыкнуть к виду Кремля. Вот чего угодно ожидал, но только не того что он белый. То есть я, конечно, читал об этом… ну, наверное, читал. — поправился Ваня. Или слышал. Москва белокаменная и всё такое… Но — увидеть самому! Вот уж точно, разрыв шаблона!
Мальчики шагали по Никольской в сторону Лубянки. Накрапывал противный стылый осенний дождик, и Николка поднял воротник шинели и поглубже натянул на уши фуражку. Ваня вынужден был подражать товарищу; мальчик с грустью вспоминал о такой удобной вещи, как капюшон и всё гадал, какому это мазохисту пришло в голову отрезать его от куртки, да ещё и совместить с шарфом? [17]
— А по моему, красный, как у вас — красивее. — не согласился с товарищем Николка. А то у нас побелка со стен всё время облезает. Ну и получается Кремль какой–то ободранный.
Это да. — согласился Иван. — Вид у него не очень–то презентабельный. Нет, с той стороны, из–за реки — еще ничего, а вот со стороны Красной площади — бр–р–р…
Да, — кивнул Николка. — У вас она совсем не такая. Столько простора, и торжественно так… и пирамида эта, у стены! Я как в первый раз увидел — меня прямо до костей пробрало! А я ведь тогда ещё о вашей истории ничего не знал — ни о революции, ни о мировых война, ни о чём.
— Да уж. А всё потому что у вас столица в Питере. — назидательно заметил Иван. — Вот сам подумай: разве можно центральную площадь страны превращать в какой–то базарный майдан? Небось, на Дворцовой никто не позволит возле Александровского столпа лавки раскидывать…
— Только по–моему, зря они памятник Минину и Пожарскому передвинули. — добавил Николка. — На прежнем месте он лучше был.
— Так парады же! Ты бы видел, как по Красной площади войска идут! А когда колонны техники — так и вообще — небо дрожит! Недаром все говорят — нигде таких парадов, как у нас на Красной площади нету!
— Могу себе представить. — кивнул гимназист. Он уже успел увидеть грозные боевые машины будущего — правда, только в музее под открытым небом, на Поклонной горе, где они с Ваней как–то провели целый день, лазая по танкам и орудиям. Особенно сильное впечатление произвела на него грандиозная двенадцатидюймовая железнодорожная артустановка высотой с многоэтажный дом. — могу себе представить, как эти машины идут по брусчатке.
— Ничего, ещё увидишь, — великодушно пообещал Иван. Дядя Макар обещал на майский парад Победы добыть несколько пропусков — через Военно–историческое Общество. Для тебя, барона и господина лейтенанта… ну, он же к тому времени поправится? А парад будет — закачаешься! Ещё бы — 70 лет Победы!
Скорее бы. — вздохнул Николка. — То есть не парад, а чтобы Сергей Алексеевич поправился. А то у нас такие дела, а он лежит в больнице и скучает…
— Это вряд ли. Папа говорит — дядя Макар его там за уши от ноутбука пытается оторвать, только без толку, Господин лейтенант с макушкой ушёл во всякие там цусимские форумы, ну и книги по истории флота глотает одну за одной. Я и сам его в контакте отыскал — представь, он в инете уже настолько освоился, что даже аккаунты в соцсетях стал заводить! Наверное, Ольга помогла…
— Что–то давно я её не видел. — с беспокойством заметил Николка.
— НУ да, конечно. Она же из палаты Никонова, почитай, и не выходит — всё время рядом с ним! Папа говорит — как лейтенант выздоровеет, они непременно поженятся.
17
Башлык — суконный остроконечный капюшон, надеваемый в непогоду поверх головного убора. Имеет длинные концы–лопасти для обматывания вокруг шеи.