Мартовский кот-2
Положа лапу на сердце, не могу сказать, что люди сильно преуменьшают наши заслуги.. Например, кошка первой должна войти в новый дом. А еще был такой народ в Африке, египтяне, который вообще сделал из нас священных животных.Уж вы мне поверьте! У меня пра-пра-пра- и еще только кошачьи боги знают сколько раз пра - дедушка был оттуда родом. Потом, конечно, кровосмешение, беспорядочные связи... И, как результат, я не могу теперь без содрогания смотреть на этих лысых мутантов «египтян». Ой, и не убеждайте! Селекция селекцией, но у каждой уважающей себя кошки должна быть шерсть! Сейчас конец дня. То чудесное время, когда день еще окончательно не закончился, а вечер еще не наступил. Я сижу на перилах своего балкона, на верхнем, пятом этаже дома, и смотрю на очаровательную сиамку в окне дома напротив. Мы, кстати, уже почти договорились, что завтра она добьется, чтобы форточку в ее комнате оставили открытой. Бедняжка... С таким темпераментом - и взаперти... Жениха, видите ли, ждет! Скоро должени приехать. Говорит, весь в медалях, дипломах... Порода! Ну что ж.. Пусть этот пижон приезжает! Посмотрим еще, кто кого! Сам-то я, конечно, титулами не блещу. Но это как сказать... После первого, и пока единственного, свидания, она не идет у меня из головы... Просто-таки наваждение какое-то.. Мррррр... Похоже, это любовь! Ладно. Это лирика. Это потом. А сейчас дело. Я встряхнулся, посмотрел на опускающееся солнце, облизал усы и, примерившись, сиганул с перил на косой пандус, по которому можно попасть на крышу. Жуть, а не прыжок. Пандус узкий, только-только мне уместиться. Каждый раз эта акробатика выплескивает в кровь такую дозу адреналина, что на крышу я всегда являюсь заведенным загодя, всем на зависть. Листовое железо, которым покрыта наша пятиэтажка, за весенний день нагрелось довольно ощутимо. Подушечками лап я чувствую это приятное тепло. Осматриваюсь. Несколько парочек уже любят вовсю. Я вижу красные сполохи эмоциональных волн над ними. Несколько кошек сидят в одиночестве, впитывая весеннее настроение из воздуха, пронизанного ароматами набухающих почек, капели; первых по-настоящему теплых солнечных лучей. Я выбираю Марыську, рыженькую дворовочку из соседнего подъезда. Горячая штучка! А с виду не скажешь. - Пррривет.. - марчу я. - Пррривет, котенок. - мурлычет она ласково в ответ. Мы знакомы уже лет шесть, она трижды окотилась от меня. Чудные детки. Полосатые, как тигры. Я-то сам черный, как смоль. - Плохо? - участливо спрашивает она. - Плохо. - не вижу смысла скрывать очевидное. - В этом году как-то особенно сильно. Марыська сочуственно вздыхает, потом трется об мой нос ухом. Забудем, мол, о проблемах. - Ну, держись, сладкий. - Держусь. - я слегка прихватываю ее ухо зубами. Вижу в ее смеющихся глазах вызов. Обхватываю ее передними лапами и прикусываю шерсть между ее лопатками. Мне так удобнее. Даже люди называют это место «кошачьим». В такие минуты мы всегда напоминаем мне электрогенератор. Вы поражены, что кот знает об электрогенераторах? Ха! Блаженны неведающие. Эмоциональные поля над нами так сильны, что центробежные силы стягивают их в воронку. Марыська от удовольствия так громко кричит, что вечные курильщики с балконов верхних этажей начинают громко материться. Ха! Завидуйте, придурки! Спешу домой. С пандуса на балкон - это адреналина в два раза больше. Я уже трижды срывался. Запрыгиваю в форточку. С нее, с грохотом, на компьютерный стол. Даже головы не повернула. Она лежит на диване в темной комнате. Телевизор молчит. Компьютер молчит. Она укутана пледом-шотландкой (два на два метра, вместе выбирали! Только я был в сумке), лицо повернуто к стене. Плечи вздрагивают. Боги кошачьи... Как плохо-то дело... Пробегаю по спинке дивана, спрыгиваю вниз и одним неуловимым движением втискиваюсь ей под руку. Она торопливо вытирает слезы и немного фальшиво улыбается мне. - Мишастик! Ты вернулся, бродяга озабоченный! Только ты всегда возвращаешься... Мыркаю и урчу так громко, как могу. Перебираю лапами и верчусь, принимая позу для ритуального почесывания шеи. И вглядываюсь ей в лицо своими золотисто-зелеными глазами. Она снова трет веки рукой. - Не обращай внимания.. Это я так.. Все хорошо, правда. Ага. Хорошо. Лучше некуда. Тридцать семь лет, а все одна. Темная квартира, слезы в подушку. А на дворе, между прочим, весна! Она прижимается ко мне лицом и шепчет: - Только ты меня любишь... Эх.. Что бы ты без меня вообще делала? Настраиваю мурчание на амплитуду передачи. Если бы она могла видеть не только в своем трехмерном, удивила бы ее картина источаемых мной красных и оранжевых эмоционально-энергетических всполохов, которые ее уставшее от одиночества тело и обессиленный от ожидания разум впитывают в себя, как раскаленный песок - воду? И что бы она сказала, если бы узнала, что держится в этой бездне одиночества лишь за счет того, что я приношу с крыши? Наверное, сказала бы: «Как хорошо, Мишастик, что я тебя не кастрировала! Спасибо тебе!» Ха! Прям мои слова. Да я на месте всех этих одиноких кошатниц каждый весенний вечер выходил бы на улицу и кричал: «Да здравствует март!». Вы же все держитесь только за счет нас, озабоченных бродяг. Её рука рассеянно поглаживает пой пушистый живот. Но я уже вижу, что переданного - мало. Мрррмяв! Чувствую, понадобится еще минимум две ходки... Выбираюсь из-под руки и направляюсь к окну. Ну, крыша, здравствуй.