Щёки фрейлины были пунцового цвета, её поведение стало сюрпризом в первую очередь для неё самой. Наконец, она перестала безобразничать своей ступнёй у меня в паху, и я смог присмотреться к своему резервуару. К моему удивлению, там действительно был Яр. Поменьше, чем вчера, но учитывая размеры моего резервуара, всё же довольно много.
— Поехали, покатаемся, — отвлекла меня фрейлина Аматуни.
— Нужно расплатиться, — я протянул руку, чтобы нажать кнопку для вызова официанта, но Елизавета остановила меня.
— Я уже расплатилась, за тобой должок.
— Елизавета, — возмутился я, — куда это годится, чтобы дама платила за кавалера? В каком свете ты меня выставляешь?
— Шучу-шучу, — хихикнула она, я только велела принести счёт.
Расплатившись, мы вышли к машине, которую уже подогнал валет. Забирая у него ключи, я всунул ему в руку небольшую купюру в качестве чаевых. Сев за руль, я услышал слова фрейлины Аматуни:
— Отвези меня на пляж, Матвей.
Я прислушался к своим ощущениям.
— Елизавета, я очень устал. У меня были тяжёлые и насыщенные сутки. Мне очень приятно твоё общество, но мне нужно отдохнуть.
Фрейлина надула свои красивые губки.
— Тогда вези меня домой, — недовольно произнесла она.
Я вздохнул, позвонил Тарасу, чтобы он забрал меня от дома Аматуни, и выехал с парковки. Минут семь мы ехали в полном молчании. Вдруг Елизавета сказала, вытянув изящный пальчик:
— Останови здесь, пожалуйста.
Я припарковался и повернулся к ней. Она была очень близко. В следующее мгновение она впилась в меня страстным поцелуем. Я быстро отодвинул сидение подальше от руля, и она села мне на колени. Не знаю, сколько времени я её целовал и покусывал, щупая за то место, вид которого оценил ещё в ресторане. Усилием воли, я напомнил себе, что нужно знать меру, и оторвал фрейлину от себя.
— Елизавета, нам нужно держать себя в руках. Ты княжна, тебе ещё замуж выходить.
— Матвей, замолчи, — она снова потянулась ко мне, чтобы поцеловать. — ты на меня так действуешь… Я как будто пьяная.
Я отстранился.
— Нет, Елизавета, нужно остановиться. Я отвезу тебя домой.
Я легко снял её изящное тело со своих колен и вернул на пассажирское сиденье.
— Бессердечный ты человек, Матвей, — произнесла она.
Я молча завёл двигатель.
— Так откуда у тебя Яр? — спросила фрейлина, — ты меня с ума сводишь.
— Поверь мне, я сам ничего не понимаю, — ответил я, сказав чистую правду. — Когда у тебя следующая смена во дворце?
— Я пока не знаю, Её Высочество разрешили мне отдыхать столько, сколько я захочу, — сказала Елизавета Георгиевна. — А у тебя?
— У меня через шесть дней, — сказал я.
— Значит, на днях ещё увидимся, и не раз, — сделала вывод Елизавета.
— Ну, если я найду на тебя время в своём плотном графике, — пошутил я.
— Нет, вы на него посмотрите! — воскликнула фрейлина Аматуни, — молодая княжна к нему всем своим юным невинным сердечком, а он так холодно отвечает.
— Видел я сегодня какая ты невинная, Елизавета, — продолжил я и понял, что перегнул палку.
— Ты что, думаешь, я уже так с кем-то делала? Ты меня очень обидел, Матвей, — возмутилась фрейлина.
— Нет, Елизавета, что ты, я не имел ничего такого в виду, прости меня, — я попытался загладить свою ошибку.
— Я подумаю, — кивнула она. — Долгий сладкий поцелуй очень бы помог мне принять верное решение.
Что ж, выбора у меня не было. Я остановил машину, не доехав до её дома пятисот метров, и поцеловал её. Затем я довёз её до места назначения, помог выйти из машины и подчёркнуто церемонно попрощался, зная, что из окон могут смотреть её родственники.
Я чинно направился к нашему "ЗИЛу", дверь которого уже открыл передо мной кто-то из слуг дома Аматуни, сделав это вместо вечно всё забывающего Тараса. Сев в машину как можно изящнее, я дождался, пока слуга закроет дверь и облегчённо развязал галстук-бабочку.
— Ты почему дверь не отворил, Тарас? — спросил я, расстёгивая верхнюю пуговицу, когда автомобиль тронулся.
— Так я же знаю, что слуги у дома отворят, зачем мне беспокоиться? — ответил тот.
— Затем, что это твоя обязанность, Тарас. Что обо мне подумают? — внушал я.
— Понял, барин, в следующий раз в лучшем виде исполню, — сдался Тарас.
— В лучшем виде не надо: сделай просто так, как следует сделать, — возразил я. — А то знаю я тебя, придумаешь какое-нибудь улучшение этикета, такое, что весь Константинополь потом ещё долго вспоминать будет. Ухохатываться будут над стюардом Мартыновым, да слёзы от смеха утирать.