— Тарас! — позвал я дядьку.
Тот поднялся в гостиную, всё ещё обиженный на меня за выволочку, которую я ему устроил.
— Поезжай, купи какой-нибудь телефон, переносную батарейку для него, чтобы можно было зарядить, если он сядет и новую сим-карту с выходом в Паутину. Не вставляй её сразу. После этого поедешь в какой-нибудь крупный банк, где людей побольше. Там включишь телефон и создашь электронную почту. Сейчас я тебе напишу, как должен выглядеть адрес.
Я взял какой-то клочок бумажки и нацарапал: «мартистю@почта. ри» и подал Тарасу со словами:
— Электронный адрес должен быть именно таким и никаким другим. Бумажку с адресом потом сожги. После того, как создашь почту, «ладошку» и батарейку с проводами положишь в ячейку в банке, с доступом по кодовому слову для любого человека, который его знает. После этого до завтра свободен, если ничего экстраординарного не произойдёт.
Я решил, что если я дам ему отдохнуть, при том, что он и так, служа мне, особо не напрягается, то, таким образом, заглажу свою вину перед Тарасом. Он кивнул всё с тем же недовольным видом, но, зная его всю жизнь, я почувствовал, что мои извинения приняты.
— Всё понял, Тарас? — уточнил я.
— Понял, Матвей Михайлович, — ответил Тарас.
— Всё, поезжай, — отпустил я его.
Глава 28
Теперь можно было вернуться к чтению записи, которую выложил лейтенант Козлов.
Новость представляла собой снимок экрана из какой-то из соцсетей, на котором некто Леонид Брежнев заявлял следующее:
«Давайте не будем отрицать. Поэта Озёрского убили мы».
Над снимком экрана была подпись самого Александра Петровича:
«Мне казалось, что это сделал Валерий Мартынов в честном поединке. Но, раз Леонид Михайлович сознаётся сам, я думаю, полиции стоит проверить эту версию».
Я посмотрел комментарии. Там были десятки жёлтых смеющихся на самый разный манер мордашек и множество язвительных комментариев.
«Да вы убили, Леонид Михайлович. Вы и убили-с…» — перефразировал кто-то слова сыщика из «Преступления и наказания».
«Может быть, стоит наладить выпуск футболок, белых с мелкими красными каплями, каким по слухам, стал костюм дуэлянта, убившего графа Озёрского, кем бы он ни был — Валерием Мартыновым, Леонидом Брежневым или кем-то ещё? Эти футболки можно продавать в память о великом поэте, невольнике чести, Григории Озёрском». — предлагал другой комментатор. Ему тут же отвечал третий:
«Да чего уж! Можно сразу провести Озёрские чтения в память о нём, да там же и футболки эти продавать!»
Одним словом, в комментариях было людно, оживлённо и весело. Однако социальная активность в Паутине никогда меня не привлекала, а потому я, по своему обыкновению, просто закрыл вкладку.
Внизу послышались звуки, я подошёл к двери и выглянул. Это вернулся Тарас.
— Всё сделал, Матвей Михайлович, — доложился он.
— И бумажку сжёг с адресом? — уточнил я.
Тарас застыл на секунду и начал рыться по карманам. Ещё через секунду он вихрем вылетел за дверь. Тарас не был бы Тарасом, если бы чего-то не забыл или не перепутал.
Я вздохнул и спустился вниз по лестнице, чтобы закрыть дверь, но, когда я к ней подошёл, в неё снова влетел дядька.
— В машине была, барин, — пропыхтел он, направляясь в свои комнаты, — прямо сейчас и сожгу…
Я снова вздохнул и вернулся к себе наверх с мыслями: «Хорошо хоть, что он забыл её в машине, а не в урне возле банка». Зазвонил телефон:
— Матвей Михайлович, — послышался голос Пантелеева. — Сайт доделываем, сейчас к вам фотограф приедет.
— А мы прямо дома, что ли, будем фотографироваться? — спросил я.
— Да это абсолютно неважно, всё что нужно, потом дорисуем, лишнее уберём, — небрежно ответил Мавродий Сергеевич.
— Хорошо, буду ждать фотографа, — ответил я.
— А, и ещё, Матвей Михайлович, — сказал Пантелеев. — Сколько вы готовы сейчас вложить?
Я прикинул в уме.
— Тысячи две рублей, — сказал я наконец.
— Прекрасно, — ответил Мавродий Сергеевич. — Переведите мне сейчас, если не затруднит?
— Хорошо, — ответил я.
— Спасибо, Матвей Михайлович, — сказал Пантелеев. — Всего хорошего.