Дверь в парилку снова открывается, вырывая из кипящих в черепушке мыслей и удушая во мне на время сталкерские наклонности. Вскидываю взгляд. Жгучая брюнетка ныряет в хаммам, от чего ее стройный силуэт чуть размывается в облаках пара, гуляющего по комнате. Незнакомка подходит к Марте, со словами:
— Вот ты где! Я тебя обыскалась.
Смотрю на царицу. Она двигает свою попку и садится по-турецки, уступая место подруге на каменном лежаке. Смеется и бросает, зажмурившись:
— А ты уже того? Закончила стрелять номерки красавчиков?
Подружка Марты хмыкает и оглядывается. Скользит по мне быстрым взглядом, выдавая без капли стеснения:
— Стрелять было особо не у кого, но теперь понимаю, что возможно, я не там искала мишени… — и подмигивает, отчего с моих губ срывается сиплый смешок.
Серьезно?
Меня сейчас типа закадрить пытаются?
И не только меня. Краем глаза замечаю, как любопытно навострил уши Молодой. Мой одноклубник, у которого, конечно, есть имя — Вася — но которого все в команде зовут просто «Молодой». За наивность, скромность и жалкие восемнадцать годиков от рождения. Наш клуб подписал его в последние дни перед закрытием «драфтового окна». Подписать подписали, а что с ним делать пока даже Федотыч — наш главный тренер — не понимает.
Боги, а если так подумать, я гожусь этому парню в отцы! Ах… когда я успел так состариться?
В общем, мы отвлеклись. Василия, как и меня, сослали в этот турецкий ад на «процедуры», после того как он «привез» команде восемь минут штрафа за одну двадцатиминутку. Причем все четыре удаления были по глупости.
— А ничего такая, да? — пихает меня локтем товарищ, выдавая шепотом. — Яркая девочка.
Киваю.
Только такой яркой девочке нужен яркий мальчик, а не титя-митя.
— Ты как?
Это он типа поинтересовался, имею ли я на подругу царицы виды?
— Уступаю ее тебе, — бросаю тихо, чтобы Марта не расслышала мой голос в тишине хаммама. — Я больше по блондинкам, — и это, кстати, правда.
— Лад-ды.
Прохожусь пятерней по влажным от пара волосам, зачесывая их назад. Глубоко вдыхаю носом влажный воздух. Прожигает до самой печенки. На какое-то длинное мгновение в комнате виснет тишина. Пока пара в возрасте не покидает наше общество, а Молодой не начинает все активней ерзать задом рядом со мной. В оконцовке не выдерживает, бросает шепотом:
— Слушай, долго нам тут еще торчать? Из меня уже выпарилось все, что могло. Я таю на глазах.
— А кто тебе мешает выйти, умник?
— Так док же сказал…
— Ты видишь здесь где-то дока? — заламываю бровь.
— И то верно, — чешет репу Вася. — Но это же типа нарушение дисциплины, и так далее и тому подобное, нам потом от тренера не влетит?
— Вали все на меня, — закатываю глаза.
Господи, какие они сейчас молодые глупые и наивные! Я в свои девятнадцать в последнюю очередь думал о дисциплине и штрафах. Сперма в башку бьет, во внимании женском катаешься, как сыр в масле, и творишь порой такую дичь, что побег из хаммама по сравнению с ней — куличики в песочнице.
— О, шикарно тогда! Я погнал в басик. Ты со мной или как? Чет мне одному как-то стремно.
Вздыхаю. Вроде здоровый лоб под два метра ростом, а ведет себя так, как будто его только вчера от сиськи матери отодрали. Смотрит на меня своим таким щенячьим взглядом, очевидно, найдя в моих сто килограммах себе этакого командного «батю», что я сдаюсь.
— Черт с тобой, — бросаю, поднимаясь. — Пошли, — стараюсь улизнуть из хаммама максимально незаметно для царицы.
Отчего-то не торопясь раскрыть свое инкогнито и все еще плохо понимая, как я планирую воспользоваться тем, что у меня есть на эту куколку вся инфа: от номера телефона до адреса проживания.
Да, боже, храни ветпаспорта.
Глава 8
— Ты это видела? — пихает меня локтем по ребрам Ася, заставляя открыть глаза и оглянуться.
— Что “видела”?
— Сногсшибательную мужскую задницу в черных плавательных шортах, что только что вышла в эти двери.