Во мраке мерка себализм не знает границ. Фактически половые акты совершаются только в качестве ночных деяний и только под личиной изнасилования. Брак — так называемая «тризма» — не заключается по любви или с целью продолжения рода. Скорее это своего рода экономический или политический союз, взаимовыгодная сделка заинтересованных сторон. Если супруги и встречаются в постели, то исключительно под покровом ночи и строжайшей тайны, а зачатие, по меньшей мере формально, рассматривается как результат насилия. При этом мужчина надевает черную накидку, покрывающую плечи, предплечья и верхнюю часть груди, а также высокие сапоги-чулки из черной материи. На голове у него шлем с прячущей лицо маской. Его торс обнажен. Он выглядит нарочито карикатурно — утрированный символ мужской сексуальности. Безличность насильника в ночном костюме максимально усиливает ощущение горячечной нереальности происходящего. Мужчина проникает в комнату, где спит — или притворяется спящей — женщина, после чего, в полном молчании, имеет место совокупление. Девственность или ее отсутствие не имеют значения и никогда не обсуждаются. В диалекте рунов нет слов «девственность» и «целомудрие».
Теперь вы понимаете, почему тризму нельзя, по сути дела, уподобить супружеству. Тризметы могут испытывать взаимную привязанность, но ограничиваются, как правило, формальным общением. Интимные отношения между ними редки. Руны занимают просторные индивидуальные помещения, не допускающие тесноты и скученности, что позволяет им не слишком приближаться к тем, кто живет с ними под одной крышей. Никто ни к кому не прикасается намеренно. Профессии, требующие физического контакта с другими людьми — брадобрея, парикмахера, врача, портного — считаются низменными ремеслами, недостойными высокого звания руна. За услугами подобного рода руны обращаются к жителям Порт-Мара. Отец и мать никогда не шлепают и не обнимают детей, руну не придет в голову похлопать друга по плечу или пожать кому-нибудь руку. Даже в разгаре битвы он старается убивать врагов на расстоянии, в связи с чем такое оружие, как мечи, шпаги и кинжалы, играет преимущественно церемониальную роль.
Теперь позвольте мне описать рунический процесс употребления пищи. В тех редких случаях, когда обстоятельства вынуждают руна обедать при посторонних, он закрывает рот салфеткой, а на Маруне использует уникальное приспособление — небольшую ширму на металлической подставке, полностью закрывающую лицо едока. На торжественных приемах и даже во время дружеских встреч не подаются ни блюда, ни закуски. Вместо этого гости наслаждаются разнообразнейшими утонченными ароматами — умение выбирать и производить последовательности запахов считается искусством и высоко ценится.
У рунов нет чувства юмора. Они болезненно чувствительны к оскорблениям — рун никому не позволяет над собой насмехаться и делает все возможное и невозможное, чтобы не оказаться в смешном положении. Даже разговаривая со старым другом, рун внимательно следит за тем, чтобы не наступить ему на любимую мозоль — фигурально выражаясь, разумеется. Сложный, разработанный в мельчайших подробностях этикет помогает рунам справляться с напряжениями и трениями, неизбежно возникающими при общении и взаимодействии многих людей. Короче говоря, возникает впечатление, что руны отказывают себе во всех обычных человеческих радостях. Что заменяет им низменные удовольствия простых смертных?
Прежде всего, рунов глубоко волнуют, вдохновляют и стимулируют пейзажи — горы, луга, леса и небо, меняющиеся с чередованием периодов освещенности. Стоимость земли в Рунических пределах зависит от ее эстетической ценности — рун способен всю жизнь изобретать уловки, плести интриги и даже составлять заговоры, чтобы приобрести несколько отборных участков. Рун наслаждается пышностью обрядов и церемоний, неукоснительным соблюдением протоколов, геральдическими деталями. Его манеры, умение себя вести оцениваются окружающими со строгостью балетмейстера, следящего за танцевальными па прима-балерины. Рун гордится коллекцией перламутровой чешуи шерликенов, изумрудами, добытыми, ограненными и отшлифованными им самим, аррахскими магическими колесами, привезенными с другого конца Ойкумены. Рун способен десятилетиями предаваться одному, двум или трем глубокомысленным, малопонятным увлечениям — например, изучает специализированную область математики, мертвый язык и традиционную символику фанфарных приветствий. Каждый рун — прирожденный каллиграф и рисовальщик. Дело всей его жизни — составление Книги Деяний, пополняемой, иллюстрируемой и украшаемой с лихорадочной энергией и фанатическим прилежанием. Изредка такие книги предлагаются на рынке и попадают в руки богатых коллекционеров — на планетах Ойкумены за них платят сумасшедшие деньги.