— Вам нравится балет?
— Искусные исполнители. Мне трудно судить об этих вещах.
— Почему вы отстранились? Несколько дней вы почти ничего не говорите.
— Прошу меня извинить. Управление Шарродом требует постоянного внимания.
— Блуждая по далеким мирам, вы, наверное, стали свидетелем многих интересных событий.
— Верно.
— Правда ли, что обитатели других планет — обжоры и себалисты? Или это всего лишь предубеждение?
— Их привычки, несомненно, отличаются от рунических традиций.
— А вы как относились к их привычкам? У вас они вызывали отвращение?
— У меня не было возможности беспокоиться о чем-либо, кроме моих невзгод.
— А! Вы уклоняетесь от прямого ответа.
— Откровенно говоря, я опасаюсь того, что мои неосторожные замечания, если они станут известны вашей матушке, будут ложно истолкованы и использованы с тем, чтобы подорвать мой авторитет.
Стелани выпрямилась. Несколько минут она наблюдала за танцорами. Балет достиг кульминации — на сцене появились два легендарных героя, Хисс и Зан-Иммариот.
Стелани снова повернулась к Эфраиму:
— Вы составили обо мне неправильное мнение. Я не рассказываю Сингалиссе обо всем, что вижу и слышу. Неужели вы думаете, что мне не душно в стенах странга Бен-Буфаров? Я тоже жажду новых впечатлений! Может быть, вам не понравится моя искренность, но мне тоже иногда приходится сдерживать порывы чувств. Сингалисса поклоняется условностям — я считаю, что в некоторых случаях условности, соблюдаемые другими, неприменимы по отношению ко мне. Почему люди не имеют права благопристойно пробовать вино — так, как это делается в Порт-Маре? И не смотрите на меня с таким удивлением. Я докажу вам, что тоже способна отбросить традиции!
— Допускаю, что пренебрежение традициями поможет вам развеять скуку. Со стороны Сингалиссы, однако, подобные развлечения неизбежно встретят осуждение.
Стелани улыбнулась:
— Разве Сингалисса должна обо всем знать?
— Не должна, вы совершенно правы! К сожалению, она прекрасно умеет не только строить козни, но и вынюхивать все, что делается у нее за спиной.
— Посмотрим! — изобразив беззвучный смех, Стелани откинулась на спинку кресла. Битва Хисса и Зан-Иммариота завершалась обоюдным изнеможением. На сцене темнело, звуковое сопровождение замедлялось, замирало.
Наступила сумрачная тишина, нарушаемая лишь трепетным дрожанием гонгов под мягкими прикосновениями рук.
— Мерк! — прошептала Стелани.
На сцену прыжками выбежали три фигуры в демонических масках и костюмах из черных роговых пластинок, блестящих, как надкрылья жуков.
Стелани наклонилась ближе к Эфраиму:
— Три воплощения Кро — Майесс, Гоун и Скьяффрод. Герои пытаются сопротивляться — смотрите! А! Они уже гибнут! Демоны торжествуют, демоны пляшут! — Стелани повернулась к Эфраиму, коснувшись его плечом:
— Как странно, должно быть, жить в мире с одним солнцем, где мерк наступает каждый день!
Эфраим отвел глаза в сторону — Стелани дышала слишком близко, в ее темных глазах искрами отражались огни сцены. Эфраим сказал:
— Ваша мать, разумеется, за нами наблюдает. Но вот что удивительно — судя по всему, ее нисколько не раздражает наша интимная беседа!
Стелани напряглась и, наклонившись вперед, стала смотреть на воплощения низких страстей, втаптывающие в грязь мертвых героев. Судорожно нагибаясь, демоны опускали головы, вскидывая руки к небу — судорожно выпрямляясь, поднимали головы, протягивая руки к земле.
Позже, когда четыре гостя уже собирались уезжать, Эфраим улучил минуту, чтобы обменяться парой слов с Маэрио. Та сказала, почти тоскливо: