– Кто это? Белка?
– Бурундук, – прогудел Уф. – Тфоя не боятся.
– Я и не боюсь, – разглядывая сидящего на камне смешного зверька с полосками на спине, ответила Маруся.
Бурундук никуда не убегал – электрический свет точно парализовал его. Вдруг в воздухе пронеслось что-то темное, упругая волна воздуха ударила девочку в лицо, мелькнули птичьи лапы с острыми когтями – и бурундук исчез, точно его и не было.
– Что это было? – подбежав к ёхху, спросила Маруся.
– Софа. Куфать бурундук. Ам-ам.
– У вас тут все друг друга ам-ам!
– Закон природа! – важно объяснил Уф. – Так гофорить Мам-ефа.
– А ты помнишь? Двенадцать же лет прошло…
– Мам-ефа гофорить – ёхху хорофо память. Ёхху помнить фсе! Фсегда! – гордо ответил гигант.
– Ну так вспомни, какой код у замка, – Маруся навела луч фонарика на дверь, отметив про себя, что его свет стал тусклее.
– Моя не знать. Уф… Дферь Мам-ефа закрыфать.
– То есть тебя вывели наружу и…
– Мам-ефа гофорить: иди, Рыфык. Уф… И дферь закрыфать, – кивнул Уф.
«Погоди-ка… Если дверь кодировала мама… Точно!»
Она сама не ожидала, что все окажется настолько просто. Ну, точнее, не совсем просто…
Сперва Маруся попробовала ввести дату рождения папы. Потом мамы.
Ну, а уж напоследок – своего.
Есть!
Зажужжали скрытые в недрах скалы электромоторы, и дверь начала медленно открываться. Из образовавшейся щели в темноту упала полоска тусклого света…
Эпизод 5 «Все находившиеся на борту…»
1
– Маруфя! – на плечо девочке легла огромная ладонь ёхху. – Моя под гора не ходить. Уф…
Дверь открылась уже наполовину. Из подземелья повеяло затхлым, сырым теплом. Маруся увидела шершавую бетонную стену, тлеющую оранжевым светом лампу в решетчатом колпаке и висящий на крюке серебристый плащ-дождевик.
Раз плащ – значит, его кто-то носит.
Люди! Там, внутри, есть живые люди!
– Моя ходить домой… – гудел за спиной Уф. – Курефо…
– Уфочка! – Маруся обернулась к ёхху. – Не бросай меня, а?
– Не-а, – гигант попятился к догорающему костру. – Моя не ходить… не ходить! Уф…
Маруся сузила глаза, сунула руку в рюкзак и достала «Беломорканал».
– Отдам только внутри! Пошли!
– Не ходить… Уф… Уф…
– Ну чего ты боишься? – принялась уговаривать испуганного ёхху Маруся. – Такой большой… Сильный. Смелый!
– Моя… домой… Уф… Уф…
«Он ведь сейчас и вправду уйдет! – поняла Маруся. – И я останусь один на один с теми, кто внутри, на базе. А вдруг там нет ученых? Вдруг базу захватили… мясоглоты?!»
От этой мысли ей стало плохо. И Маруся выбросила последний козырь.
Она заговорила, чеканя каждое слово. Так обычно говорят воспитательницы в детских садах:
– А если там нас ждет мама? Мама Ева? Разве ты не хочешь ее увидеть? Маму Еву?
– Мам-ефа… – простонал Уф. – Мой Мам-ефа… Уф…
Дверь открылась полностью – стало видно, что она почти полуметровой толщины – на секунду замерла и пошла в обратную сторону!
Медлить было нельзя.
– Все, идем, – деловито приказала Маруся, ухватила ёхху за руку и чуть ли не силой потащила его к светящемуся проему. – Смотри, курево у меня! Я сейчас зайду внутрь… Ну объясни, чего ты боишься? Ну? Что тебя так напугало здесь?
– Гофорить! – прошептал на ухо девочке Уф. – Там… Страфно гофорить! Никто нету, а гофорить… Стра-афно… Уф… Уф…
– Кто говорить? Чего говорить? – почти не слушая гиганта, рассеянно бормотала Маруся. Ей самой стало жутковато. Страх ёхху передался девочке, но отступать было поздно.
Это как с машиной: раз нажала на педаль – придется ехать.
Она переступила порог, завела Уфа и огляделась. Из небольшой комнаты-прихожей в глубь горы вел постепенно понижающийся коридор с редкими лампами дежурного освещения. Провода на бетонных стенах, пыль на полу…
За спиной клацнул замок. Дверь закрылась. Маруся вздрогнула и решительно шагнула вперед. Уф, едва не подвывая от ужаса, тащился следом, сжимая в ручище топорик.
Коридор закончился новой дверью, на этот раз без замка. Посреди металлической плиты торчало колесо-штурвал. Такие колеса бывают на кораблях и субмаринах. Она попыталась повернуть колесо, но оно даже не шелохнулось. Пришлось просить ёхху.
Уф справился со штурвалом играючи и надавил на дверь. Изрядно проржавевшие петли пронзительно скрипнули. По подземелью загуляло гулкое эхо. Маруся подалась вперед, чувствуя такой знакомый запах нагретой пластмассы, металла, краски, работающей электроники. Это был запах ее мира, ее цивилизации, ее времени. Бесконечно жуткая и чужая тайга, пусть и наполненная ароматами хвои, цветущих трав, смолы, наконец-то осталась позади, надежно отрезанная полуметром стали.
За дверью со штурвалом Маруся увидела просторный холл: стены обшиты светлыми пластиковыми панелями под дерево, два дивана, кресла, журнальный столик. Вправо и влево уходят коридоры со множеством дверей. Стеклянная стойка ресепшена прямо напротив входа украшена новогодней гирляндой, под потолком, между мягко светящимися плафонами – серебристые звезды.
Она вошла в холл, и первое, что ей бросилось в глаза, – полоски бумаги с надписями «опечатано», белеющие на каждой двери…
2
Плакать нельзя!
Маруся, плакать нельзя!
Да, но как же тут не плакать, если…
В общем, база оказалась пустой. Совсем. Ни одного человека. Горит свет, гудят под полом какие-то механизмы, валяются листы бумаги, кругляш скотча, разноцветные пачечки стикеров, старинные – Маруся таких никогда не видела – ручки, коробки, скрепки…
И ни-ко-го…
Осмотрев все доступные помещения и наоравшись до хрипоты, Маруся вернулась в холл. Двери заперты, лифты не работают. Уф, устроившийся на полу у входа, делал вид, что спит, но время от времени Маруся ловила его внимательный, настороженный взгляд.
Она уселась на диван, закинула ноги на столик. Толстый слой пыли, покрывавший его, взбаламутился, в воздух поднялись и медленно упали серые пушистые комочки.
Марусе было плохо. Она чувствовала себя обманутой. Обманули, как маленькую… Поманили красивой игрушкой, наобещали с три короба – и…
Не плакать!
«Может быть, они просто вышли по делам? Исследования какие-нибудь проводить… Чушь! Тут везде пыль и следы – только мои. База пуста».
– Пуста, – прошептала Маруся.
Уф пошевелился, приподнял голову:
– Маруфя, спать! Много ходить, устафать. Уф… Зафтра еда искать, много куфать.
Девочка кивнула, закрыла глаза. Кажется, ёхху почти успокоился. Он – да, а вот она – нет.
В довершение всего навалился голод. После стольких нервных переживаний нужно было обязательно что-то съесть.
И выпить. В смысле – попить. Например, кофе.
Кофе!
«Да, сейчас бы я не отказалась от чашечки… да какое там чашечки – от кружки! Пол-литровой такой кружки кофе с молоком. Пить и закусывать хрустящим батоном. Нет, не так – батон нужно разрезать вдоль, намазать маслом и ежевичным джемом. А еще можно взять ветчины и каперсов, порезать, заправить майонезом…»
– Хватит! – оборвала себя Маруся. – Мечтами животу не поможешь.
Она положила под голову рюкзак, разулась, с отвращением посмотрев на заляпанные грязью полусапоги, улеглась на диван, пару раз чихнув от пыли, и снова закрыла глаза.
Неожиданно возникло ощущение, что на нее кто-то смотрит. И этот кто-то был не Уф, так как Маруся отчетливо слышала похрапывание ёхху. Девочка приподняла голову, огляделась – все так же никого. В холле и коридорах базы царила тишина, нарушаемая лишь еле слышным потрескиванием ламп и далеким подземным гулом. Но стоило Марусе лечь, как она вновь почувствовала: за ней наблюдают!
Как-то в сети девочка видела сюжет о гигантской змее, сетчатом питоне, способном зачаровывать кроликов и крыс. Питон просто смотрел на зверушек, и те сами шли к нему в пасть.
«Вдруг тут водится огромная змея? Сидит сейчас где-нибудь и смотрит на меня, – похолодела Маруся. – Да даже если не огромная! Даже если маленькая. Я вот лежу, а она ползет по полу, потом взбирается на диван, касается моей ноги…»