Все.
А вот теперь под этой пеленой оказалась и она сама…
«Я знаю, где Лондон. Где Париж. Нью-Йорк. Шанхай, – с горечью призналась себе Маруся. – Но понятия не имею, какие города есть в Сибири».
Маруся опустилась на нагретый солнцем камень, обняла руками коленки, уткнулась в них головой. Она впервые в жизни задумалась о том, что, наверное, живет как-то не так. Но раздумывать долго Маруся не умела. Очень скоро она решила, что во всем виноваты те, кто втравил ее в эти интриги с предметами. «Сволочи! Бунин, Нестор – все сволочи! Если бы не они – сидела бы я сейчас дома, болтала с Марикой, лопала пиццу или готовилась к очередному свиданию. И никаких проблем!»
– Маруфя! – долетел до нее приглушенный голос Уфа. Девочка подняла голову, огляделась. Ёхху она увидела присевшим у подножия скалы. Гигант выглядел встревоженным.
– Что случилось? – крикнула Маруся.
– Тф-ф-ф! – Уф приложил палец к губам. – Мясоглоты! Ходи сюда!
3
Спускаться со скалы оказалось еще труднее, чем подниматься. Маруся ободрала руки, больно ударилась локтем и отбила пятки, спрыгивая с каменного карниза. Хорошо еще – Уф поймал ее, смягчив удар.
– Тфоя зачем там фтоять? – зашипел ёхху, едва Маруся оказалась внизу. – Мясоглоты охотничают. Не хорофо.
– Они что, рядом?
Уф оскалился. Маруся невольно отшатнулась. Она впервые увидела зубы ёхху. Большие желтые резцы, длинные клыки.
«Ничего себе вегетарианец!»
– Мясоглоты лося гонять. Там, там, – взволнованно объяснил Уф. – Моя, тфоя болото ходить надо. Быфтро!
– А мы не утонем? – надевая рюкзак, спросила Маруся.
– Ёхху болото не тонет, – с гордостью ответил Уф. – Надо тихо ходить. Тфоя понимать?
– Еще как, – кивнула девочка, и тут же у нее под ногой громко треснула сухая ветка. Гигант сокрушенно воздохнул и мотнул головой на свой короб. – Тфоя залезать. Моя нести. Тогда тихо. Уф…
Гигант и вправду двигался по тайге совершенно бесшумно. Маруся, скорчившись в коробе, видела только качающиеся над головой лиственницы и ворона, по-прежнему парившего в небе. Было жарко. Пахло сухой нагретой травой, несколько охапок которой лежало на дне короба. Здесь же находился немудреный скарб Уфа: очень старая, вытертая овчина, моток веревки, узелки с какими-то травами, берестяной туесок, полный соли, бинокль и тот самый пистолет, из которого Маруся чуть не застрелила ёхху.
От монотонных движений девочку вскоре начало укачивать. «Я сейчас усну», – поняла она. Тут в кармане комбинезона коротко тренькнул коммуникатор – раз, другой, третий…
Сообщение!
– Тфоя тихо! – Уф тряхнул короб. – Молчи!
– Молчу, молчу, – шепотом ответила Маруся, лихорадочно нажимая на кнопки. На вызов коммуникатор по-прежнему не работал.
В папке «входящие» обнаружился довольно тяжелый видеофайл, присланный неизвестным абонентом. Это послание не походило на обычный спам: в строке «адресат» значились ее фамилия, имя и отчество. Маруся встревожилась не на шутку. Весь ее жизненный опыт подсказывал: когда тебя в неполные пятнадцать лет называют полным именем, ничем хорошим это не кончится.
Так оно и получилось.
Когда файл загрузился, девочка вытянула из гнезда на торце коммуникатора крохотный наушник-пуговку, отключила встроенный динамик и запустила послание. На экранчике возникло лицо пожилого, очень усталого мужчины с испуганными глазами. Морщины, короткий ежик седых волос, шрам на щеке…
– Здравствуй, Маруся, – резиново улыбнулся он одними губами. – Не старайся – ты вряд ли меня вспомнишь. А между тем, девочка моя, мы знакомы. Даже более того: когда ты была совсем маленькой, я часто играл с тобой и ты очень любила сидеть у меня на коленях. Меня зовут Арсений Павлович Ковалев. Ну, теперь ты вспомнила?
– Н-нет, – не очень уверенно прошептала Маруся. Что-то крутилось у нее в памяти, что-то такое… знакомое и не совсем знакомое одновременно.
– Если нет – не беда, – нарочито бодрым голосом продолжил говорить человек на экране. – Я сам напомню тебе: я твой крестный.
«Точно! – едва не вскрикнула Маруся. – Дядя Сеня!»
Но за узнаванием тут же пришло недоверие: «Что с ним стало? Он же был такой большой, бородатый, толстый, веселый…»
– Когда тебе было всего четыре года, – снова зазвучал в наушнике голос Ковалева, – мы с твоим отцом и тобой отправились в Арктическую экспедицию. Это был хорошо распиаренный, шумный проект, хотя основные результаты наших изысканий засекречены…
Вот после этих слов Маруся по-настоящему вспомнила – точно окунулась в то время. Она даже остановила ролик и закрыла глаза.
Сквозь туман прошедших лет проступили лица отца и дяди Сени.
…Они беседовали в гостиной Гумилевых, попивая ароматный капучино, а маленькая Маруся на пушистом ковре возле дивана возилась с рыжим котенком. Маруся почти дословно вспомнила, о чем говорили отец и крестный.
– Все-таки ты сумасброд, Андрюша, – смеялся дядя Сеня. – Выкинуть такие крутые бабки – и на что? На ветер, на холодный арктический ветер.
– Да нет, Арсений, – сухо ответил тогда отец. – Ты просто не в состоянии оценить перспективы, которые открываются при благоприятном исходе экспедиции.
– Да в состоянии я, в состоянии! – все так же смеясь, махнул рукой дядя Сеня. – Но подумай сам: вероятность этого самого благоприятного исхода катастрофически мала. А риск потерять почти двенадцать миллионов – вот он как раз вполне реален.
– Можешь оставаться, – набычился отец. – Мне маловеры и пессимисты не нужны.
– Ну уж нет, – враз посерьезнел Ковалев. – Я поеду. Мы же друзья. Я не отпущу тебя одного.
Отец поставил опустевшую чашку на столик, поднялся.
– Ну, а раз так, то нечего нагонять тоску своими пророчествами. Готовься.
– Есть, шеф! – шутливо подскочил и откозырял дядя Сеня. Он тоже избавился от чашки, схватил Марусю, подбросил к потолку. – Муська-мумуська! Что тебе больше всего хочется увидеть в Арктике?
– Белого медведика! Умку! – сквозь смех крикнула тогда Маруся.
С тех пор она практически больше не видела Ковалева. Во время путешествия и он, и отец все время пропадали то на капитанском мостике, то в трюмах, то где-то еще, занимаясь разными экспедиционными делами, а Маруся все время проводила с няней.
И вот теперь дядя Сеня появился на экране носовского коммуникатора. Седой, со шрамом и испуганными глазами.
«Что все это значит?» – с тоской вздохнула Маруся и сняла ролик с паузы.
– …Но воспользоваться сенсационными результатами мне было не суждено, – продолжил говорить дядя Сеня. – Так получилось, девочка моя, что во время нашей экспедиции на ледоколе «Россия», а точнее, потом, на станции, произошло несколько необъяснимых и трагических случаев. Погибли люди. Было инициировано расследование. Мне тяжело об этом говорить, но…
Ковалев на секунду умолк, судорожно сглотнул и тихо закончил:
– …Но главным виновником признали меня. А главным свидетелем обвинения стал мой компаньон и твой отец – Андрей Гумилев. Он оболгал меня, Маруся. Оболгал цинично, выгораживая себя. Суд… в общем, меня приговорили к двадцати семи годам заключения без права на досрочное освобождение. Карьера, жизнь – все оказалось сломано, уничтожено. Нет больше Арсения Ковалева и никогда уже не будет. Есть заключенный номер 147329, да и тот скоро отправится в мир иной. Да, Мусенька, увы, я очень болен и скоро умру.
Перед смертью я постарался найти возможность рассказать тебе правду о событиях одиннадцатилетней давности. Это обращение я записываю тайно, в колонии строго режима. Она находится за Полярным кругом.
Я не призываю тебя делать поспешных выводов. По-своему твой отец прав. У него есть дело, которому он служит. Но подумай на досуге: можно ли, гуманно ли ради каких бы то ни было высоких целей калечить и уничтожать живых людей? И поинтересуйся, если будет время и желание, чей это лозунг: «Цель оправдывает средства», хорошо? А теперь прощай, девочка моя. Белого медведика Умку я тебе подарить, увы, уже никогда не смогу. Мы больше не увидимся…