— Что она там кричит? — прошептала Маруся.
— Ну, что-то типа «сейчас вернусь».
Дверь резко распахнулась, и на пороге появилась женщина с длинными рыжими волосами, которые она тут же стала заплетать и завязывать в узел. Вид у нее был крайне взволнованный.
Маруся приветливо улыбнулась, а Нос начал быстро тараторить. Ну надо же, по-русски он и то медленней говорил!
Женщина выслушала Носа и что-то коротко ответила. Нос резко обернулся к Марусе, на лице его было написано сильнейшее смятение.
— Что она говорит?
— Ну, это...
— Что?
— Он умер.
— Как умер?!
Нос снова заговорил с женщиной, потом обернулся к Марусе.
— Несколько дней назад. Сильно болел и умер.
Вот тебе и на! Маруся настолько растерялась, что
даже не сообразила состроить скорбное лицо. Она совершенно не понимала, что ей делать дальше. Правда, и до этого она не особо понимала, но имелся хоть какой-то план. А что сейчас? Выкладывать всё до мелочей этой фрау? Но кто она? И кто еще находится в доме?
— Может быть, она врет? В доме явно есть кто-то еще, да и выглядит она какой-то слишком перепуганной.
— Ты предлагаешь мне спросить, не врет ли она?
— Нет. Но нам надо проникнуть в дом.
Нос вздохнул и продолжил диалог с Рыжей. Буквально через минуту она закивала и раскрыла дверь пошире, явно предлагая войти.
— Что ты наврал?
— Что мы студенты из России и собирались написать о Генрихе Гердхарте материал как о великом географе. И что ехали специально, а тут такое.
— И что делать дальше? — спросила Маруся, проходя внутрь и рассматривая гостиную.
— Ты хотела в дом, вот тебе дом. Дальше думай сама, — проворчал Носов.
Он улыбнулся Рыжей, показал на Марусю и начал говорить что-то непонятное, но с упоминанием ее имени. Видимо, представлял. Рыжая вежливо улыбнулась и протянула Марусе руку.
— Эльза.
— Маруся, — ответила Маруся и пожала протянутую ладонь.
— Это его дочь. Она живет здесь со своим ребенком.
Женщина снова заговорила, указывая на стол.
— Предлагает выпить чай, — перевел Носов.
Маруся кивнула.
— Как по-немецки будет «спасибо»?
— Данке.
— Данке, — повторила Маруся и улыбнулась женщине.
Они сели за стол.
— Попроси ее рассказать о нем. Пусть покажет фотографии или еще что-то.
Носов заговорил с женщиной, и та стала отвечать.
— Говорит, что он очень любил путешествовать, — начал переводить Носов. — Практически никогда не сидел дома. Говорит, что после последней поездки чем-то заболел...
— Она все врет...
— Разумеется, — кивнул Носов.
— Спроси, не привозил ли он чего-нибудь интересного. Какие-нибудь сувениры, предметы...
— Это как-то слишком в лоб...
— Она не заподозрит... Думаю, она вообще не в курсе. Иначе бы не пустила.
Носов перевел Марусин вопрос. Женщина грустно закачала головой и ответила.
— Объясняет, что ничего не привозил, потому что странно относился к вещам...
Женщина снова заговорила.
— Считал, что каждая вещь несет какой-то... э-э-э... ну, типа ауры, — перевел Носов. — И что в дом нельзя заносить незнакомые предметы, чтобы не навлечь беду.
— Ну-ну.
— Типа даже фотографии никогда не делал.
— Как бы он их сделал, не вставая с постели, — скептически заметила Маруся.
Эльза принесла поднос, на котором стояли чашечки с чаем и тарелка с курабье.
— Данке, — снова заулыбалась Маруся.
Эльза что-то ответила ей. Видимо, «на здоровье».
Откуда-то сверху раздался плач ребенка. Эльза подняла голову и посмотрела на потолок, словно пытаясь разглядеть сквозь него, что происходит на другом этаже. Потом она быстро затараторила, грустно улыбнулась в ответ на короткую фразу Носа и побежала в сторону лестницы. Носов что-то крикнул ей вслед. Эльза ответила ему, не останавливаясь, и скрылась из виду. Стало слышно, как она взбегает по ступенькам и что-то приговаривает, теперь уже, видимо, обращаясь к ребенку.
— Что там такое?
— Сразу после смерти профессора ребенок начал болеть, и они не знают, что с ним. Переживает...
Маруся замерла с вытянутой рукой, так и не дотронувшись до печенья.
— Заболел ребенок?
— Ну да.
Маруся убрала руку от тарелки, встала и направилась в сторону лестницы.
— Ты чего?
— Нам нужно к этому ребенку.
— Как ты себе это представляешь?
— Поднимемся, и ты скажешь, что мы пришли на помощь...
— Это как-то неприлично...
— Что неприлично? Помогать детям?