— Она живая?
— Да что ты стоишь? Тащи!
— Надо позвонить...
— Заткнись.
— Черт!
— Осторожно!
— Она скользкая.
— Она мокрая.
— Сюда. Сюда клади!
— Я позову врача... Теперь лежать было мягче.
— Она жива?
Кто-то прикоснулся пальцами к ее запястью.
— Пульс есть.
— Оставь ее.
— Она не дышит!
— Да дышит она!
— Накройте ее одеялом.
— Пойдем уже...
— А она не умрет, если мы ее оставим?
— Не умрет.
Уйдите, уйдите, уйдите! Уйдите все. Оставьте уже, хватит... Спать...
Сознание еще минуту пробубнило в ухо и уснуло. Что было дальше, не имело уже никакого значения.
13
Яркий солнечный свет щекотал ресницы, просачивался сквозь них и рисовал красные круги на сетчатке. Маруся перевернулась на бок и накрыла голову одеялом. Круги немедленно пропали, но теперь проснулись мысли, сначала осторожно, а потом нагло и бессовестно стали лезть, напоминая о вчерашнем дне. И даже немного о сегодняшнем. И еще капельку о завтрашнем и предстоящем, вплоть до сентября. Уснешь тут, как же! .
Она перевернулась на другой бок, стянула одеяло и осмотрела комнату. Никакой воды. Уже лучше. Села на кровати. Душевая кабинка разбита, но осколки убраны. Хорошо. Что дальше? Одежда сложена на подоконнике. Кеды под кроватью, рядом с тапочками. С улицы доносится дребезжание трамвая. Ох. Трамваи, да. Научный городок. Какие-то голоса. Музыка. Дурацкая музыка. Симпатичные занавески, вечером они казались более унылыми.
Что еще? Головная боль. Шишка на затылке. Маруся потрогала шишку — прикольно. Вообще всегда было интересно, что это там так надувается? Кости черепа? Болит лопатка и пятка. Даже целая ступня. Болит живот — это от голода. Еще локоть болит. И глаз. Правый глаз болит так, будто туда попала соринка. Осколок?
Маруся встала с кровати и дошла до зеркала. Вот такая вся, значит, голая. И вчера ее такую голую кто-то тут таскал. Отлично. И что, вот после этого выходить из комнаты и спускаться? Вы бы вышли из комнаты, если бы знали, что вас ночью таскали туда-сюда голую и мокрую? А что делать? Сидеть? И что?
Маруся залезла в сумку и достала новые трусики и платье. Они там сейчас, наверное, обсуждают ее. Обсуждают и едят. Маруся влезла в платье и вздохнула. Сидят... Едят... Маруся сняла платье и достала джинсы и футболку. Захотелось одеться как-то... по- закрытей. Хотя чего уж теперь? А что едят? Или в столовой? А времени-то сколько? Вернее, который час? За вопрос «сколько сейчас времени?» бабушка почему-то давала подзатыльник и говорила, что правильно говорить «который час?». Вот объясните, в чем разница? И футболку лучше не такую, это какая-то слишком дурацкая. Черную? Черную. И полцарства за котлеты со сладким чаем!
Где-то под ногами задребезжал телефон. Маруся подняла с пола мокрые шорты и достала из кармана аппарат. Папа!
— Але-е-е-е!
— Привет.
— Доброе утро.
— Ничего себе утро! Ты точно в Нижнем?
— А что?
Маруся подошла к окну, отодвинула занавеску и выглянула на улицу. Прямо напротив дома, на лужайке, какие-то студенты в бальных платьях и высоких напудренных париках вытанцовывали сложно-вычурные менуэты. Так вот откуда дурацкая музыка...
— Насколько я понимаю, у вас там сейчас часа два.
— Позапрошлого века...
— Что?
— Да так...
Маруся включила громкую связь, вытянула телефон в руке и сделала снимок танцоров.
— Только проснулась?
— Не!
Отправила файл отцу.
— Не! Ладно, как ты там?
— Честно?
— Не надо!
— Любящий отец своего ребенка сюда бы не отправил...
— Ну так то — любящий!
Маруся улыбнулась.
— О боже, что это?
— Получил картинку?
— Там все так плохо?
— А еще тут есть трамвай!
— Ну горячая вода-то есть?
— Ведрами из колодца.
Папа рассмеялся.
— Все, Мусик, прости, я побежал...
— Ну не-е-е...
— Ну да-а-а-а...
— Давай еще поболтаем!
— Потом!
— Ты и минуты не проговорил!
— Вечером еще наберу.
— Если я не отвечу, значит, меня больше нет в живых!
— Хорошо.
— Что хорошо?
— Я понял. Если не ответишь, значит, нет в живых.
— Ты отвратительный!
— Целую в нос. Пока!
Ей ужасно хотелось к папе. Вытащить его с очередного совещания, пойти в хороший ресторан, а еще лучше прямо дома завалиться на диван, включить кино, взять ведерко мороженого, или жареной картошки, или еще какой-нибудь жутко вредной и вкусной гадости, наесться до отвала и посмеяться до слез. Но, к сожалению, все папино время доставалось каким-то незнакомым людям, а Марусе перепадали только минутные разговоры по телефону или мимолетные
встречи, подходящие лишь для того, чтобы папа мог ее в очередной раз отругать.
Об этом лучше не думать. Лучше думать про платье. Все-таки лучше надеть платье. Во-первых, потому что гулять в джинсах и черной футболке при +30 негуманно, во-вторых, надо показать всем, что ничего такого не произошло и вовсе Маруся не стесняется. Клин клином, короче.
14
Маруся вышла из комнаты. Тишина. Тишина — это хорошо. Значит, есть шанс, что все ушли на занятия. Если все ушли на занятия, значит, на кухне она никого не встретит.
Маруся сбежала по ступенькам и практически упала в объятия того самого Ильи — красавчика, с которым она вчера ехала в школу и который так бесстыже бросил ее ради Алисы. Опа! Значит, он тоже тут живет? Значит, вчера ночью это был его голос? Значит, он видел ее... О нет!
Илья радостно улыбнулся:
— О! Привет!
Улыбается. Дурной знак.
— Живая?
Совсем дурной знак.
— Привет. Ну вроде да.
— Ну супер. А то мне тут рассказали...
Илья посмотрел на парня, стоящего рядом. С перепугу Маруся даже не сразу его заметила.
— Кстати. Ты уже знакома со своим спасителем?
Спасителем?
— Это Носов, он же Нос.
Есть такие парни... кажется, будто их долго растягивали на каком-то пыточном аппарате. Длинные руки, длинные ноги, длинные пальцы, длинный нос, и даже волосы у них обычно длинные. Спаситель по кличке Нос мучительно пялился в пол, бледнел, потел и выглядел так, будто это его таскали голого ночью по всему городку.
Тем не менее Маруся протянула ему руку:
— Привет.
Рука у спасителя была мокрая и холодная. Бедненький, да он же в обморок сейчас упадет!
Илья рассмеялся и похлопал долговязого по плечу:
— Он подсматривал за тобой в душе и вовремя заметил неполадки в кабине.
— Что?!
— Нос — наш компьютерный гений...
— Подсматривал?
Нос пошатнулся и прислонился к стене.
— Ну... кто угодно подсматривал бы на его месте, правда, Нос?
Маруся даже потеряла дар речи от возмущения.
— Нос у-у-у-у-умный! — Илья потрепал друга по голове. — Он все что угодно взломать может.
— Что взломать?
— Ну, например, систему слежения...
— Здесь что — следят? — С каждым следующим вопросом глаза Маруси все больше округлялись.
— Ну да. Так-то камеры отключены, но можно и включить при необходимости. А вчера такая необходимость возникла.
Илья снова залился смехом. Похоже, ему эта история казалась умопомрачительно смешной. Марусе же хотелось убить обоих.
— С другой стороны, если бы он не подсматривал, ты бы уже умерла.
— Это не оправдание!
— Думаешь?
В данную минуту Маруся думала именно так. Одно дело, когда тебя видят голой в экстремальной ситуации. Тогда Маруся была без сознания, ну, почти без сознания, и это хоть как-то оправдывало... Как у врача. Вы же не будете стесняться врача, если вдруг он видит вас без одежды, тем более если вы под наркозом. Но здесь! Подсматривать!
— Нос! Нос! Ну чего ты молчишь?
Илья тормошил компьютерного гения, который представлял собой яркую иллюстрацию выражения «готов провалиться сквозь землю». И лучше бы провалился.
— Не видел я ничего...
— Да ла-адно!
— Да не видел.
— А как же ты узнал?
— Душ видел, а ее не видел.
— Ты что, отворачивался, когда она раздевалась?