Первым завизжал и шарахнулся в сторону пахан. Визг пахана послужил сигналом для остальных. Все племя бросилось врассыпную, завывая на бегу от страха.
Уф, подхватив Марусю, посадил ее на шею и, не переставая изображать турбину стратосферника, понесся по улице поселка. Разгоревшиеся факелы «дали свечу» – сперва один, а потом и второй выпустили по сигнальной ракете. Огненные зигзаги, отскакивая от стен домов, пронзили темноту, многократно усилив панику среди бегущих дикарей.
Маруся не выдержала. Она хохотала как безумная, а факелы в ее руках плевались ракетами, расчерчивая ночь пылающими линиями.
Победа была сокрушительной.
Морлоки разбежались, бросив свои жилища, детей и стариков. Те без чувств валялись у потушенных костров, лишь несколько пузатых ребятишек, в силу возраста не понимающих еще происходящего, вторили хохоту Маруси своим звонким смехом.
– Получили! Получили, уроды! – утирая рукавом выступившие слезы, кричала девочка.
– Эффект превзошел все ожидания, – откликнулась Исинка.
– Моя хорофо! Нрафится! – рыкнул Уф.
Подобрав возле шалаша пахана нетронутое снаряжение и припасы, путники двинулись к речным зарослям. На прощание Маруся закинула догорающие факелы внутрь шалаша предводителя морлоков. Начался пожар.
4
В одиночку безлунной ночью Маруся ни за что не нашла бы дорогу к старой лиственнице с раздвоенной вершиной. Но Уф благодаря своим удивительным кошачьим глазам прекрасно видел в темноте. Ёхху вывел девочку точно к злополучной яме-ловушке, пристукнул прикладом пулемета о камни.
– Маруфя, моя хотеть земля яма кидать. Уф… Моя хотеть плохой яма убирать.
– Времени нет. Нам надо идти. Вдруг морлоки послали погоню?
Посопев, ёхху уверенно ответил:
– Не-а. Мясоглоты далеко бефать. Уф… Маруфя мясоглоты сильно пугать. Хорофо. Нрафится!
…Новым испытанием для путников стала переправа через Аду. Торчащие из воды камни даже днем были неважной заменой мосту, а ночью, в темноте, попытка перейти по ним на другой берег превратилась в опасную игру со смертью.
Маруся, укрепив фонарик в наплечном клапане «разгрузки», балансировала над ревущим потоком, стараясь не смотреть вниз, туда, где в отблесках электрического света кружились увенчанные шапками пены водовороты.
Один неверный шаг – и…
И все.
«Не поймешь, что тут хуже – морлоки или эта бешеная река, – стискивая зубы, думала девочка. Вот выберусь из этой передряги – и все, больше в тайгу ни ногой».
Уфу преодоление реки далось едва ли легче, чем девочке: ёхху очень боялся воды. И, когда они наконец-то очутились на другом берегу, оба, не сговариваясь, упали на мокрую от росы траву и некоторое время молча лежали, приходя в себя.
Отдышавшись, Маруся вызвала Исинку. Связь была отвратительной, но девочка все же разобрала слова искусственного интеллекта:
– Ваш Рубикон перейден.
Что это значит, Маруся не совсем поняла, но ощутила неприятный холодок, пробежавший по спине.
…Наскоро перекусив, они начали подниматься по пологому склону возвышавшегося над рекой холма. Деревья здесь были еще нормальные, живые. Ночь отступала, на востоке небо посветлело, а одинокое облачко над горами окрасилось нежным розовым светом восходящего солнца.
Перевалив заросшую осинами макушку холма, путники остановились. Перед ними в предрассветных сумерках серой стеной высился Мертвый лес, молчаливый и мрачный.
После всего пережитого: после встречи с медведем, после стычек с морлоками, после подземелий базы и летящих в голову каменей, после того, как ее едва не принесли в жертву – Марусе казалось, что она уже разучилась бояться. Но нет – Мертвый лес испугал девочку, испугал неизвестностью, таинственностью, угадывающейся враждебностью всему окружающему миру и особой, неживой тишиной.
Похоже, Уф испытывал сходные чувства. Гигант принюхивался, вздыхал, фыркал, цокал языком. Они уже минут десять топтались на опушке, все никак не решаясь сделать первый шаг.
– Пошли, что ли?
– Уф… Моя бояться.
– Идти-то все равно надо.
– Моя понимать.
– Ты чувствуешь здесь кого-нибудь?
Ёхху ответил не сразу. Он смочил палец слюной, провел по широким ноздрям, вдохнул, пошевелил губами, словно пробуя запах на вкус, и развел руками.
– Моя не понимать. Уф… Плохой дерефья. Плохой земля. Уф…
– Других нет, – Маруся нахмурила брови и первой ступила под полог, сплетенный из мертвых ветвей.
Это походило на поход по кладбищу. По кладбищу деревьев. Погибшие неизвестно отчего лиственницы, березы, рябины высились повсюду, протягивая к путникам сухие пальцы сучьев. В каждом изгибе, в каждой трещине на голых стволах Марусе виделось что-то угрожающее, тревожное.