— А ты из Москвы, да?
Маруся кивнула.
— Круто.
Если не поддерживать разговор, он быстро закончится.
— А здесь была когда-нибудь?
Или не закончится…
— Нет.
— Понятно.
Даже днем городок выглядел пустым. Хотя по такой жаре — естественно: скорее всего, ученики сидели в прохладных лабораториях и резали мышей, или кого там они режут в своих лабораториях.
— Видела наш трамвай?
— Ага.
— Вообще-то он музейный, но Бунин одолжил его для школы. Ну, типа, чтобы мы не забывали историю.
Ящерку Маруся оставила в комнате. Спрятала в карман сумки. Возможно, это все было паранойей, но почему-то казалось, что именно из-за этого предмета все шло наперекосяк.
— Здесь еще метро есть. Маленькое, но настоящее.
С другой стороны, очень хотелось выяснить, что же это за материал? Вряд ли он был радиоактивный. Тогда у Маруси уже давно выпали бы волосы и зубы. А может, это накапливающаяся радиация, и зубы выпадут завтра или через неделю, но сразу все.
— А еще под землей есть лаборатории. Говорят, здесь раньше был военный корпус, что ли, или как он там называется. А, эти… бункеры. Так что если вдруг чего, то мы это…
Наверняка тут есть какие-нибудь толковые химики, которые могут сказать, что это за металл. Только как же их найти. Да и задерживаться не хотелось — в Москве они тоже есть.
— Ты меня слышишь?
— А?
— Зря ты так на Алису.
Маруся нахмурилась. Похоже, некоторые фразы она пропустила мимо ушей и теперь потеряла нить разговора.
— В смысле?
— Ну, это ж она тебя спасла.
Количество «спасателей» росло в геометрической прогрессии. Такими темпами к вечеру окажется, что в битве с душевой кабинкой принимала участие вся школа.
— Я только позвонил и… ну это… ну когда это…
— Когда подсматривал.
— Я не подсматривал, я просто… проверял.
— А… ну да.
— А она разбила.
— Что?
— Кабинку.
Маруся старалась сделать вид, что ей наплевать, но глубоко внутри у нее все перевернулось от удивления.
— И воду она убрала и осколки. Я только помогал.
— Так ты был там?
— Ну… я это… Я не смотрел. Честно…
Так вот чей голос она слышала. До сих пор Маруся надеялась, что это был кто-то другой или вообще звуковая галлюцинация.
— Алиса хорошая. Просто она не любит людей, но если надо, она добрая.
Прекрасная характеристика.
— Ну, не добрая, но… хорошая. В общем…
— Понятно.
— И очень умная.
— Ага…
— Самая умная в нашей школе. И еще…
Странная вещь ревность. На самом деле этот Носов не вызывал у Маруси никаких нежных чувств, но сейчас, когда он нахваливал другую девчонку, Маруся совершенно отчетливо почувствовала неприятный скрежет на сердце. Ладно, надо быть честной перед самой собой — все это время ей казалось, что дылда влюбился в нее с первого взгляда и сохнет от безответного чувства. Теперь выясняется, что любит он вовсе не ее. И это было очень, очень, очень поганое чувство.
— Я все поняла про Алису, можешь не продолжать.
— И красивая.
— Все!
— Ну…
— Все!
— Ну, все так все. Я просто это…
— Это-это… Ты что, заика?
— Я?
Маруся отвернулась и стала смотреть на приближающийся трамвай. Он медленно полз по раскаленным рельсам, и Марусина фантазия мгновенно переместилась в область ощущений неодушевленных предметов. Как больно, должно быть, ползти по таким горячим железкам? Куда естественней было бы, если б трамвай бежал и на бегу подпрыгивал… Проклятый Нос. Испортил настроение.
Всю дорогу до школы они молчали. Маруся забралась на заднее сиденье, развернулась вполоборота и смотрела в окно. Носов уныло висел, зацепившись обеими руками за перекладину, и смотрел на Марусю.
Маруся знала, что он на нее смотрит, поэтому ни разу не обернулась и только вытянула свои загорелые ноги — смотри, дурак, кто тут самый красивый. Мысль о том, как безжалостно она разобьет ему сердце, оказывала быстрый терапевтический эффект. На какое-то мгновение возникла идея остаться тут на недельку, вскружить всем голову и внезапно исчезнуть, но потом эту идею перебила мысль об Илье и о том, что он любит Алису, и ненависть к Алисе, и легкое угрызение совести за то, что она ненавидит человека, спасшего ей жизнь. Ну и что? Попробуйте любить того, кого все считают лучше вас — получится? А если честно?
— Э…
В переводе с «носовско-дылдовского» это «э» могло означать только одно — «приехали». Маруся встала и вышла из трамвая.
17
Первое, что бросилось, нет, не в глаза, а в нос — был запах, как бы это помягче выразиться… навоза. Неожиданный запах для города ученых, надо сказать. Маруся остановилась около огромной кучи, похожей на муравейник. Можно было бы догадаться, что это за куча, если бы не ее размер. Высотой она была метра полтора и с тем, кто мог навалить такое, не справлялась даже Марусина фантазия. Возле кучи оживленно спорили два мальчика лет десяти. У одного из них в руках была странная штука, похожая на высокую и узкую кастрюлю с ручками, внутри которой был спрятан ярко-синий прожектор с лопастями, как у вентилятора.
— А я говорю, схлопнет!
— Ни фига не схлопнет.
— Схлопнет!
— По частям схлопнет, а целиком не схлопнет.
— Спорим, что схлопнет?
— На что спорим?
— Если схлопнет, то схлопнет, а если не схлопнет, то…
— Так! — прервал мальчишек Носов. — Что это вы задумали?
Мальчишки испуганно отступили назад. Видимо, они были настолько увлечены беседой, что не заметили, как к ним подошел кто-то еще.
— Ничего не задумали!
— Он говорит, что если по куче выстрелить из «пушки», то она схлопнется, — выкрикнул один из спорщиков.
Мальчишка с «кастрюлей» рассерженно опустил оружие к земле.
Носов даже всплеснул руками. Чего именно он испугался, Маруся не поняла, но вид у него был крайне взволнованный.
— Да ты! Ты… Ты просчитал вероятность?!
— На прошлой неделе я пробовал схлопнуть…
— Нет, нет, нет. Ты… ох! Да как же…
Носов выдернул «кастрюлю» из рук ребенка и укоризненно покачал головой.
— Нельзя применять «пушку» без предварительного расчета.
— Но я…
— А если ты ошибся?
— Тогда она просто не схлопнется.
— Или схлопнешься ты!
— Но я…
— Или ее разнесет в радиусе трех километров, и потом кое-кто будет вынужден отмывать всю школу от навоза!
— Тогда уж лучше пусть я схлопнусь! — в ужасе закричал мальчишка.
Разговор прервал невероятно громкий гул. С таким звуком должен был падать реактивный самолет, никак не меньше. Земля задрожала, стало темно и, кроме шуток, страшно! Маруся зажмурилась. Мальчишки, однако ж, смеялись, поэтому, постояв секунду и приготовившись к смерти, Маруся осторожно открыла глаза. Неприятно было это осознавать, но смеялись над ней.
— Что?
Маруся смутилась и постаралась принять максимально невозмутимый вид.
Мальчишки стали хохотать еще сильнее, но самое противное, что Нос смеялся вместе с ними.
— Что?! — совсем рассерженно выкрикнула Маруся и на всякий случай обернулась.
— Что… Что это?!
Злость как рукой сняло. На смену ей пришло то самое удивление, от которого расслабляются мышцы лица и повышается внутриглазное давление. Иными словами, Маруся стояла, открыв рот и вытаращив глаза. А прямо перед ней, но куда в более спокойном состоянии, стоял огромный, нет, не так, ОГРОМНЫЙ мохнатый слон с ОГРОМНЫМИ бивнями. Это… Это был…
Секундная вспышка в голове — и Маруся вспомнила рисунок на футболке Ильи. Это был мамонт.
— Мамонт?
Маруся читала про то, что ученые пытаются клонировать это вымершее животное по останкам мамонтенка Димы. Она даже видела его в палеонтологическом музее. Но представить себе такое…