Одним из главарей шайки, в ту ночь разбиравших крышу дома Аязбая, был некий Жума. Молодой и дерзкий парень, он не пошел работать на шахту, а сколотил банду и занялся грабежом. Аязбай узнал обо всем от участкового, и когда Жума наведался к ним попить пива, подсел к нему. В беседе выяснилось, что они земляки. Бандит оказался из Акжара, соседнего поселка. Парень, конечно, пообещал, что дом Аязбая останется неприкосновенным. А через некоторое время пошли слухи, что его пырнули ножом где-то на окраине города в одной из потасовок.
Эту историю Марьям много раз вспоминала и поражалась тому, как линия судьбы завязалась в неожиданный узелок. Прошло много лет, и родная племянница Жумы, Айтжамал из Акжара, стала женой одного из сыновей Меиз.
Несмотря на тягостную серую обстановку в поселке, Марьям впервые почувствовала себя более спокойно и уверенно. Благодаря «пивному делу» в доме уже появились какие-то деньги, дочка росла на радость обоим родителям, а главное, никто не цеплялся к женщине, не унижал и не кидал камни ей вслед. Но покой продлился недолго…
1949-й год.
В один из дней Марьям услышала, что кто-то ее зовет.
– Марьям, Марьям! – звала соседка
– Что случилось?
– Выйди во двор, тебя спрашивают.
Марьям вышла, смотрит, а там какой-то худощавый мужчина с бородой, в кепке. Вроде из чеченцев, не разобрать толком.
– Хьо мила ву хьуна ху еза? (Ты кто, чего тебе?) – спросила Марьям.
– Дикбер, со ца войзар хьуна? Дукха хан ялла (Ты не узнаешь меня, Дикбер? Столько лет прошло…)
– Ца войзар (Не узнала), – изумленно ответила женщина, думая, что это кто-то из дальних родственников отыскался. Подошла поближе.
– Сом 1Эла вай (Это же я, Али…)
Дикбер остолбенела. В этот момент у нее будто душа перевернулась, она и впрямь не узнала его, своего первого мужа. Он сильно исхудал, его глаза потеряли тот живой блеск, который она помнила, и перед ней стоял обычный, побитый временем и войной мужчина, мало отличавшийся от множества живущих в этом городе. Сколько времени она старалась не ворошить прошлое, ведь так больно было погружаться в воспоминания о нем… Но тут, разом всплыли в памяти ее радостные дни юной любви. Солнце, пробивающееся сквозь листья алычи, журчащий арык с прохладной горной водой, запах свежеиспеченных лепешек…
Так они и стояли, глядя друг на друга, точь-в-точь как тогда, перед отправкой на фронт. Дикбер вцепилась в колья ограды и зарыдала. Али шептал какие-то слова утешения, но она не слышала ничего. Руки ее в бессилии трясли ограду, она кричала в голос, словно пытаясь вырыдать все свои горести и всю накопленную боль. Потом немного успокоилась и медленно осела на лавочку рядом с калиткой.
– Хьуна ху оьшара, хьо х1унда веана кхуза? (Что ты хотел? Зачем ты приехал?)
– Хьо га ляар (Увидеть тебя…)
– Со х1инца марехь зуда ю. Кхи ма веллахь, кхи леха ма леха со ц1аккха а! Дела дёхьа! Са дёзал, ц1ина да, бера а ду. Хьоьца дийца са х1умма дац! (Сейчас я замужняя женщина. Слышишь, не приходи больше, не ищи меня никогда. Ради Аллаха! У меня семья, муж, ребенок. И говорить нам с тобой не о чем…) – сказала, как отрубила и зашла домой.
Али навсегда исчез из ее жизни.
Невозможно представить, что творилось в ее душе, как она страдала. Как бы могла сложиться ее судьба, если бы не война, не разлука… Он нарушил едва зарождающийся покой в ее душе, словно ветер сдул со свечки маленький огонек надежды на спокойную жизнь. Вернул воспоминания, всколыхнул память, поднял откуда-то из глубины ее души целый пласт прошлого, безвозвратно утерянного для нее.
Несколько дней она металась, была сама не своя. Сегодня бы сказали, что человек впал в депрессию. Но в то время, ни она, ни кто-либо другой не смог бы объяснить, что с ней происходит. Марьям погрузилась в такое уныние, что все валилось у нее из рук, ничего не хотелось делать. Лишь хныканье ребенка заставляло ее вставать с кровати и чем-то заниматься. Она настолько измучила себя, не зная, как найти выход, что в какой-то момент решила уйти из жизни, повеситься. Но дочурка Зайнаб была совсем маленькой, и только это удержало Дикбер от страшного шага. Слишком хорошо она знала, каково жить в этом жестоком мире сироте…
С этого момента тоска по своим родным уже не отпускала ее. Она захотела как можно скорее вернуться домой к отцу, вернуться, как в детстве, за его поддержкой, под его крыло, к Кели с Бату, к сестрам и братьям. Забыть, наконец, все, что с ней произошло в ссылке. Она терпела, терпела и в один из дней твердо решила, что уйдет.