Она постоянно пишешь ие, вместо je и возможно, что она так и произносила, заразившись в обществе Марии де-Гонзага сохранившимся у последней итaльянcким выговором.
"Вы, как и я, знаете"... но к сожалению, продолжение письма противоречит этому утверждению. Ясно, что дело еще не дошло до определения границ дозволенного, ни даже до обещания каких-либо уступок. Но переговоры принимали решительный оборот.
"Я очень сожалею, что не могу вам уступить без ущерба для меня, предметы, о которых вы просили. Если вы обдумаете этот вопрос по справедливости, вы увидите, что это может иметь для меня неприятные последствия. Убедительно вас прошу более ко мне не обращаться с подобными просьбами, на которые я, к сожалению, не могу согласиться. Я отношусь к вам как к родному ребенку, уступая вам наплечник, которым дорожу. Прощайте, будем жить, довольствуясь добродетелью".
К таким решениям приходят, обыкновенно люди, очутившись на краю пропасти, куда не намерены спускаться. Когда все это делается под предлогом материнской нежности (письмо от 1660 г. и переписка происходит между 20-летней женщиной и 30-летним молодым человеком) трудно сохранить равновесие. Для некоторых женщин, однако, этот опасный порог служил любимой почвой для отчаянного сопротивления, и Замойская была из числа таковых.
"Ребенок", призванный уважать оскорбленную добродетель, не пожелал остаться в тесном кругу, в котором думали замкнуть все порывы и надежды; он смело сопротивлялся, выражая отчаяние, гнев, угрожая полным разрывом и требуя возвратить письма, адресованные бесчувственной и коварной красавице. Этим он ничего не добился, получив в ответ другое послание от Марысеньки месяцем позднее:
"Дорогое дитя мое!
Я была бы вам очень обязана, если бы вы могли как можно дольше не давать о себе никаких известий и если бы вы, наконец, получили то, что я вам послала обратно. Это меня очень беспокоит. Считая вас своим сыном, я согласна о вас заботиться, под условием, чтобы вы мною не злоупотребляли и оправдали мои ожидания.
Но говоря откровенно, я боюсь за вашу распущенность; мне придется, пожалуй, сожалеть о том, что я вас мало наказывала в раннем детстве. Если вы меня любите, вы должны утешить меня в моей старости, подумав о вашем браке. Но я мало надеюсь на вас, думая, что вы на всю жизнь останетесь niс dobrego (ни на что не годным). Я была в Соколе (место богомолья) и молила Пресвятую Богородицу, чтоб она вас исправила; сомневаюсь, впрочем, чтобы моя молитва была услышана.
Будем говорить серьезно. Вы писали некоторым знакомым, что вы очень тоскуете по известным причинам. Пора вам перестать издеваться надо мною. Признаюсь, я в прошлом во многом виновата. Верьте мне и не отчаивайтесь в том, что я предполагаю, под условием сохранить к этой особе чистое чувство дружбы. Обещаю вам ей написать, с просьбой дать вам известия о себе. Чтобы доказать вам, насколько я дорожу вашим спокойствием, я согласна возобновить с вами наши дружеские отношения.
Что касается вещей, принадлежащих вам, я их сохраню до нашего будущего свидания; об этом не беспокойтесь. Все вам будет возвращено в порядке, того же ожидаю и от вас. Я не удержу ничего, что принадлежите вам".
И так, приходилось разыграть сцену, ставшую классической до Моотера; возвращения залогов любви. До этого дело, однако, не дошло. Во-первых, дело еще не дошло до необходимости возобновлять "прерванную дружбу". Но в письмах Марысеньки конец всегда противоречил началу. На этот раз я опять читаю следующее:
"Препровождаю вам полученные известия: В настоящее время все мои удовольствия ограничиваются "вареньем". Я успела заготовить достаточно для нашего путешествия. Посылаю вам самое лучшее для пробы. Это сухие орехи, что касается "сока", он не удался и весь прокис. Возвратите мне сборник песен; посылаю вам первую часть "Кира" (Cyrus); по прочтении пришлите обратно. Я начала читать Клеопатру, о которой вы так много говорили. Мне больше нечего вам сообщить. Берегите свое здоровье и уведомьте меня много ли товара".
В этом письме некоторые места непонятны; оказывается необходимость иметь ключ к объяснение "криптографического" слога. Судя по этому, слово "варенье" означало "письма". Марысенька вела деятельную переписку в это время, и Собесский был её доверенным по части тайной переписки. Говоря вообще, в тревожной жизни изменчивой молодой женщины, этот момент совпали с полной переменой её вкусов и занятий. В сторону верховая езда, фехтование и маскарады! Она много читала, и мы видели какого рода чтение она предпочитала. Трудно себе представить, каково влияние имели такие писатели, как ла-Кальпренед и Скюдери на воображение современников и как последние восхищались тем, что мы находили нелепым.