"Если вы это сделаете, вы найдете меня по возвращении в гробу."
Марысенька попалась на версальскую удочку. Ее особенно прельщало обещание дома в Париже. Она, кроме того, возмечтала приобрести в Варшаве дворец Яна Казимира, из которого последний еще не выехал. Он как будто радовался своим собственным неудачам, рассчитывая принять участие в выборе своего преемника.
Этот дворец, построенный отрекшимся королем, был полон воспоминаний для Марысеньки: здесь, за несколько лет ранее произошло ночное свидание, решившее её судьбу. "Так как король ничего еще не сделал для её мужа, ему ничего не стоило уступить этот дворец, по своем отъезде". Получив отказ, она предложила 100 000 фр. Де Нуайе рассказывает подробности. Но сейм протестовал. "Куда же поместить нового короля? Ему придется жить под открытым небом?" Тогда она снова заговорила о доме в Париже, делая внушения своему мужу по этому поводу. Было бы безумством не обращать внимания на такого рода предложения! Оно имеет свою выгоду, если даже открыто и не поддерживать вновь возникшей кандидатуры! В случае, если кандидатура Кондэ будет принята, можно снова поднять вопрос об эпуасском наследстве. Собесский оставался непреклонным. Она взялась вести переговоры лично, оставаясь для этого в Варшаве, где Собесский не желал остаться. Он боялся расходов.
-- У меня средства есть, -- отвечала она.
Она рассчитывала на деньги, предложенные Кондэ де Нуайе, состоявшим агентом и корреспондентом принца. Принц расплатится после выборов. Де Нуайе верил в успех. К тому же Бонзи рассчитывал возвратиться в Варшаву и доставить целый миллион.
Таким образом, супруги снова расстались. Им пришлось встретиться только в феврале в очень мрачном настроении. Марысенька напрасно потратила деньги де Нуайе и время. Де Бонзи, по дороге в Польшу, пришлось остановиться на границе, вследствие письма, полученного от Примаса, стоявшего во главе правительства до избрания нового короля. Де Бонзи провел зиму в Пруссии, в Мариенвердере, где его присутствие вновь вызвало недоверие и протест. Польское дворянство заволновалось; при венском и берлинском дворах возникли опасения. Прибегали к двусмысленным мерам: письма следовали от Кондэ к епископу Бэзиерскому. Шифрованные депеши летели от последнего к Гремонвиллю, посланнику короля при императорском дворе, и подвергались всеобщему обсуждению, громко возвещая об отказе принца от кандидатуры.
Марысенька, между тем, получала иные известия, поддерживавшие принцип двойной кандидатуры, официальной и официозной, но это её мало удовлетворяло. Дело о наследстве в Эпуассе не допускало соглашений. В этом отношении Кондэ оставался непреклонным. Он утверждал, что не в состоянии удовлетворить Гито и "за десять корон не согласен жертвовать своим другом". Марысенька обращалась к Людовику ХIV, но король смотрел на это дело свысока. -- "Он не допускал мысли о принуждении когда принц будет избран королем, он, вероятно, найдет возможность удовлетворить всех тех, кто способствовал его избранию. До того времени г-жа Собесская должна довольствоваться тем, что для неё сделано".
Г-жа Собесская этим не удовлетворилась.
В январе она отправила в Мариенвердер д'Аркиена, брата, требовать окончательного решения: "Согласны ли возвратить ей Эпуасс и желают ли избрания Кондэ королем?" В феврале де Бонзи послал к ней в Лемберг своего секретаря, аббата Куртуа. Тут завязались дипломатические переговоры, длившиеся несколько дней, дошедшие, наконец, до заключения, что никакое соглашение невозможно. Аркиену было обещано аббатство. Марысенька претендовала на Фэкан. Но место занято? Ей дела нет. Она в таком случае заведет переговоры с императором, или с царем. -- "Не будет аббатства -- не будет пощады!" Эти слова дошли до чуткого слуха великого короля.
Собесский тоже нашел нужным вставить свое слово. Появилась на свет новая кандидатура Карла Лотарингского. Встретив покровительство императора, она приобретал многих сторонников. Чтобы этому помешать, по мнению маршала, Кондэ должен был появиться на границе в "решительную минуту". Иначе герцог Лотарингский, находясь поблизости, получит большинство голосов. Его предложения были к тому же очень заманчивы.
-- Но у него нет ни копейки, и три четверти из обещанных денег не будут никогда уплачены.
-- Лишь бы мне все уплатили...
Кондэ, узнав об этом, отвечал отрицательно:
"Он не привык рисковать своей репутацией; если он решится явиться в Польшу, и на его стороне окажутся только 500 человек, желающих его избрания, то он погибнет вместе с ними, и Франция его увидит либо мертвым, либо королем!" При этом он получал из Польши известия мало утешительные для него. Что означают эти "капитуляции", о которых все говорят? Не воображают ли в Польше, что он явится "разыгрывать роль Венецианского дожа?"