— Это не твое дело! — сорвался я. — Что за привычка — говорить о том, о чём ни черта не знаешь?
— Я знаю, Алфи. Я знаю! Ты просто не принимаешь меня всерьез! — Тори снова засмеялся. — Господи, О’Нил, ты порой бываешь таким высокомерным ублюдком… Но я готов умолять, унижаться… лишь бы ты хоть раз в жизни мог услышать меня.
Я не хочу слышать тебя, Тори.
— Ты не понимаешь… — я отключился, не прощаясь, будучи не в состоянии блюсти все тонкости этикета.
Я старался не думать о том, что мои чувства Винсу до лампочки. Но сейчас, когда меня просто ткнули в это носом, только и остается, что дать пинка «своему юному эго», дабы послать к черту всю эту фальшь, унизительную и нелепую… Если подумать, то Винс же не виноват, что мне требуется больше, чем он может дать. В этом нет ничего удивительного — я едва вышел из подросткового возраста, а он уже взрослый человек. Это подразумевает заметное различие наших экзистенциальных и эмоциональных потребностей. Но я… я привык считать, что мы одинаково смотрим на вещи.
Видимо, это исключение. Фатальное такое исключение.
Скрипнув зубами, я направился в ванную. Как следует умывшись холодной водой, оперся руками о край раковины и уныло уставился на свое отражение, пытаясь усмотреть на лице несбыточную мечту в виде загара. Интересно, а почему от воды круги под глазами видны еще отчетливее? Я похож на завзятого торчка или это освещение такое плохое?
О, нет, милый. Ты похож на педика, который ноет перед зеркалом из-за какой-то ерунды, не в состоянии пойти и решить свои проблемы. И стоит ли вообще раздувать свое самомнение, если ты такой трус?
— Знаешь, блонди, а у меня бы на тебя не встал, — презрительно сообщил я своему отражению, после чего с чувством выполненного долга вернулся в комнату и, тяжело вздыхая, нашарил среди складок смятого покрывала свой мобильник. Найдя в списке контактов Блэкстоуна, с тоской взглянул на кнопку вызова, которую нужно было нажать, дабы отомстить за поруганный автоответчик. И я не мириться собирался. Ни в коем разе!
Но прежде, чем я нажал-таки эту долбанную кнопку, мою руку от кисти и до локтя прошило неприятным ощущением вибровызова. Царапнув раздраженным взглядом незнакомый номер, высветившийся на дисплее, я всё же ответил.
— Слушаю.
— О, в кои-то веки твои действия совпали с моим желанием. Продолжим в том же духе? Уверяю, получим обоюдное удовольствие!
— М-да, — я выпрямился. — Я-то думаю, почему дерьмо сегодня не в массовом объеме?
— И почему же? — когда Джейк говорит таким нежным голосом, я автоматически напрягаюсь.
— Потому, Джейки, что ты олицетворяешь большую его часть.
— Ты пошутил, я посмеялся. Что ж, с днем рождения, злобный ты ублюдок! Подарок получишь при личной встрече.
— Подари его сам себе.
Его идиотское ржание вызывает у меня малодушный порыв стать несуществующим Богом и поставить этот день на быструю перемотку. Сил уже нет быть шутом при дворе господина Абсурда и лицезреть парад несостоявшихся бойфрендов.
— Джейк, что тебе от меня опять нужно? — устало поинтересовался я.
— А я что, не могу позвонить просто так?
— Ты даже сто восемьдесят баллов по шкале Айзенка наберешь с большей вероятностью.
— Я почти обиделся, дорогой! — Джейк фыркнул. — Ну, как дела твои? Как Блэкстоун поживает?
— Что, прости? — сказать, что я офонарел, означало преуменьшить яркость испытываемых эмоций. — Послушай, Джейки… твоя осведомленность меня немного напрягает. Могу лишь сказать, что это не твоего ума дело. Тебя это не касается.
— Я думаю иначе. Серьезно, Алфи… Мне не безразлична твоя судьба.
— Тебе не безразличны лишь ты и твой член, — и это не личное мнение, а аксиома.
— Ну, говоря понятным тебе языком… Твое утверждение является причиной, мое — следствием.
— Что ж, резонно. А теперь, когда мы закончили устанавливать причинно-следственную связь, говори: чего ты хочешь? — нервы у меня сдают. Верно, но далеко не медленно.
— Тебя, разумеется.
— Ну, извини. Ce n’est pas possible(2), как сказал бы мсье Бернард. Черт, да хватит уже ржать!
Нельзя дать ему понять, что я нервничаю. Убьет и съест.
— Знаешь, Алфи, твой брат — редкостный мудак, гомофобная скотина и просто нехороший человек. Но он и вполовину не такой сноб, как ты.
— Я знаю. И что с того?
— Что с того? Просто… мне не понятно, чем такого сноба мог привлечь престарелый тинэйджер с прибабахом. Фигура отличная, внешность привлекательная — это всё понятно. Но ничего более я не заметил.
Да ты ни в ком и не видишь ничего более… Пытаясь куда-то деть негативную энергию, я принялся медленно расхаживать от окна к кровати и обратно.
— Форестер, ты меня слышишь, нет? Не лезь не в свое дело! — я уже готов был послать его куда подальше, но что-то вроде шестого чувства заставляло продолжать эту нелепую беседу.
— А ты меня слышишь? Это моё дело. Я был до Блэкстоуна и планирую остаться после.
Мне даже нечем ответить на такую наглость.
— Ах, что-то мы отвлеклись на полемику! Я звоню с единственной целью: проконсультироваться с тобой по поводу твоего милого старичка.
Так бы и вдарил чем-нибудь этого козла. Нет, я и сам издеваюсь над Винсом по поводу его возраста. Но это, мать вашу, моя привилегия!
— Итак, мой милый Альфред… Какого Блэкстоуна ты предпочитаешь: живого или мертвого?
Я резко затормозил, чувствуя, как кровь отхлынула от лица.
— Что?
— Я интересуюсь, не будешь ли ты против, если с ним случится что-нибудь плохое, брутальное такое, в стиле memento mori?
И голос такой участливый, прямо психотерапевт.
— Алфи… Алфи, ты еще там?
— С чего ты решил, что Винсент стоит выше моих интересов? — нужно прощупать почву, а потом уже что-то делать.
— Не знаю, не знаю… Вообще-то, я просто предположил. Но проверить вполне можно, как считаешь?
— Это уже не смешно, Джейк. Я прекрасно понимаю, что ты, урод, блефуешь!
Молодец, Алфи. Теперь ему и проверять не надо.
— Ах, вот как? Ну, я знал, что ты мне не поверишь.
Его голос сейчас подобен кленовому сиропу. Тягучий, сладкий, омерзительный.
— Подойди к окну.
С грацией стреноженной лошади я проковылял к окну, судорожно вцепившись в подоконник пальцами свободной руки.
— Видишь тех милашек на другой стороне улицы? Очкарик с колясочкой, его женушка в дешевом платье, а также их потомство.
По-прежнему ничего не понимая, я разглядывал указанного Джейком человека. Это был мужчина в возрасте чуть за сорок, худой, с заметными залысинами. Рядом с ним шла невысокая блондинка, ведущая за руку такую же светловолосую, чумазую девочку, лет пяти на вид. Неказистая, но выглядящая счастливой семья. Полная противоположность семейству Стоуксов, да.
— Смотри на них, Алфи. Смотри внимательно. Я хочу, чтобы ты прочувствовал момент.
Я смотрел, словно бы загипнотизированный. Вот женщина достает упаковку влажных салфеток и наклоняется, чтобы стереть мороженое с по-детски пухлого лица дочери. Ее муж с умилением наблюдает эту сцену. До тех пор, пока где-то в отдалении не раздается хлопок, похожий на звук лопнувшей шины.
Он оседает на асфальт — до жути медленно, до жути неестественно. Я могу видеть вишнево-алые пятнышки, расцветившие зеленую синтетику платья. Несколько капель попало на щеку девочки. Нахмурившись, женщина снова провела салфеткой по ее щеке, после чего вскочила, оборачиваясь. Ее дикий, ни на что не похожий крик вернул меня в реальность.