— Поэтому.
— Прочтите еще.
— Wavering between the profit and loss
In this brief transit where the dreams cross
The dreamcrossed twilight between birth and dying
(Bless me father) though I do not wish to wish these things
From the wide window towards the granite shore
The white sails still fly seaward, seaward flying Unbroken wings...[9]
— Я не все понимаю.
— Но ведь это очень красиво. А это главное. The white sails still fly seaward... Белые паруса все же стремятся к морю…
Володя мысленно похвалил себя за то, что не стал читать из «Бесплодной Земли», которую переводил наиболее тщательно — слишком много безнадежного было там, не подходящего к ситуации... Трагического мироощущения слишком молодого поэта...
— Скажите, Володя, в Америке лучше?
Володе не хотелось врать — в этот момент быть честным казалось жизненно важным. Он задумался.
— Вообще — не думаю. Но для вас, наверное, лучше.
— После того, как я выполню свой долг?
— Да.
20
Разговор вовсе на этом не кончился. Еще часа два или три Катя рассказывала ему об отчаянных усилиях Саши разбогатеть, которые в конечном счете и привели его к печальному концу.
— Я не считала, что это так уж и нужно, но он говорил, что все делает для меня, потому что меня любит. Мне трудно было заставить его от этого отказаться. Он прошел через Афган. Я не хотела, чтобы он хотя бы мысленно туда возвращался, а мечта о богатстве ему помогала.
— Если бы она оставалась только мечтой...
Володя вновь сдержал себя и не стал говорить, что корни наркоторговли тянутся в Афган, как не стал читать ей мрачные строки о смерти из Т. С. Элиота, но выходило, что Афган Сашу настиг.
Впрочем, думал он не о том, а о своем ответе на вопрос Кати об Америке. В сущности, я сказал ей очень простую вещь — ради спасения души человек имеет право даже уехать в Америку. В 91-м так сформулированный ответ вряд ли б кто понял, а в 2015, когда враждебность к Америке очень возросла, он снова стал понятен. Превратился в ярко выраженную этическую позицию.
— Я не должна была помогать ему в этом участвовать...
К словам Кати он почти перестал прислушиваться. Он чувствовал, что она успешно выбирается из трясины, совершенно неважно, с его помощью или нет. Зато он сам очень боялся завтрашней встречи с М. К., которого еще ни разу не видел. Что может произойти из-за этой не предусмотренной историей встречи?
21
Не произошло самой встречи. Все вчетвером ехали в электричке, когда Володе вдруг стало нехорошо. Сердце сжала невидимая рука, примерно так же, как в тот момент, когда И. А. постучал в щит, прикрывавший окно. Не удивительно — возраст. Прихватило, но так быстро, что он даже не успел понять, было ли при этом другое, сопутствующее ощущение страшного перекоса, как в начале путешествия через время. В глазах у него потемнело, и сразу перед ним раскрылся туннель, куда он и скользнул, не головой вперед, не ногами, а как-то боком.
Затем... Затем — свет в конце тоннеля... Некое светящееся существо и — вопросы. Без звука, без сотрясения воздуха. Зачем...
— Зачем ты делал то, что ты делал?
— Я не хотел, чтобы она умерла. Самоубийство — это грех.
— Согласен, но почему? Что ты знаешь о грехе?
— Вообще?
Володе почему-то представилось, как он выпивает в поселке с Сашком и Димоном, и вспомнились шутки, которыми они при этом обменивались.
— В случае Кати.
— Та часть её... Её души, которая привязалась к её Саше, хотела, чтобы все погибло вместе с ним.
— А ты хотел, чтобы у нее было будущее?
— Будущее?
Саша задумался. О каком будущем можно говорить, когда сам прыгаешь, как блоха, вперед-назад?
Собеседник ждал.
— Нет. Должна всегда быть точка выбора... Может быть, не выбора, а равновесия... Still point in the turning world... Except the still point, there would be no dance... А та часть, влюбленная в Сашу, хотела стать всем и вместе со всем погибнуть... Как террорист с бомбой... Она хотела эту точку уничтожить. Будущее тут ни при чем…
Будущее для Кати могло быть Америкой и не Америкой — это не имело значения, он пытался выразить нечто иное, и отсутствие необходимости говорить вслух тут не помогало. Выразить чужими словами, не умея подобрать своих...
9
— Ибо я не надеюсь вернуться опять
Ибо я не надеюсь
Ибо я не надеюсь вернуться
.....
И с трудом в полутьме прохожу расстоянье
Средь знакомых видений от прибылей до утрат
Средь видений спешу от рожденья до умиранья
(Грешен, отец мой) хоть я ничего не хочу от бессилья
Но в широком окне от скалистого берега
В море летят паруса, в море летят
Распрямленные крылья
(T. S. Eliot, «Ash Wednesday», пер. А. Сергеева)