— Все будет хорошо! Мы скоро выбере… — крикнул масфит.
Не успел он договорить свою воодушевляющую речь, как очки-маячки сползли с его носа и полетели вниз, утопая в густом, словно кисель, фиолетовом смоге.
Руби схватился за голову. «Что теперь делать?», — запаниковал он. Неожиданно Ушастый спрыгнул со ступенек и, взмахнув крыльями, тоже ринулся вниз. Масфит, оставшись один, испугался еще сильнее. Его сердце забилось так, что, казалось, оно вот-вот вырвется из его маленькой груди. Ему было страшно до безумия, причем не только за себя, а даже за того, о ком совсем недавно он думал плохо.
Через пару минут Ушастый вернулся. В лапках он держал очки-маячки масфита.
Лунный Хранитель быстренько одел свои волшебные очки, подхватил Ушастого под руки, потому что тот без сил присел на ступеньки, и побежал к границе горизонта.
Несмотря на спешку, масфит чувствовал, что тоже слабеет. В один из самых тяжелых моментов, он поднял голову и сквозь фиолетовую дымку увидел голубое небо. В этот миг ему так захотелось оказаться дома, в своем уютном облаке, что он с новыми силами рванулся вперед.
Шаг-два-три… И он вместе с Ушастым оказался на границе горизонта. Здесь дышалось легче. Воздух действительно был прозрачнее.
— Спасибо за помощь! Ты спас меня, — поблагодарил Ушастый Лунного Хранителя.
— И тебе спасибо за то, что вернулся за моими очками-маячками. Эта волшебная вещица досталась мне от прадедушки. Для меня она очень важна и ценна! — в ответ поблагодарил его масфит, а после минутного молчания спросил: — Как ты живешь под горизонтом? Тут ведь так опасно.
— Нет. Совсем не опасно. Фиолетовый смог появляется очень редко. За всю свою жизнь мне доводилось попадать в него раза два. Главное — успеть добраться до границы горизонта. Сюда смог не поднимается.
— А что это за таблички с непонятными надписями? — Руби не мог не задать вопрос, мучивший его с того самого момента, как он спустился под горизонт.
Ушастый засмущался:
— Я их установил. Записываю на табличках стишки, которые порой рождаются в моей голове во время рисования.
Масфит был приятно удивлен, услышав о том, что его новый знакомый не только художник, а еще и поэт.
Руби и Ушастый до самого вечера рассказывали друг другу о своих мирах. Успели подружиться.
— Ладно. Ты разрисовывай луну, если тебе это нравится, если это доставляет тебе радость, — на прощание сказал новому другу Руби.
— А ты натирай ее своим чудесным гелем, — обнял его Ушастый. — Я люблю, когда она приплывает ко мне по утрам вся такая блестящая, искристая, улыбающаяся.
С тех пор так и повелось. Ушастый по утрам выводил на светящихся боках луны ржавые узоры, а на обратной стороне стихи, которые сочинял специально для Лунного Хранителя. Руби же, восхищаясь творчеством Ушастого, оставлял порой узоры и надписи на всю ночь. Луну выходил протирать уже перед самым рассветом, чтобы у друга была возможность рисовать на ее округлых боках снова и снова.