— Ну да, наверное.
— Только надо бы поторжественней все организовать. Лучше уже сейчас этим заняться. Начнем с подготовки Даго Красного.
Они просеменили к палатке капеллана, зашли и вскрыли две банки пива.
— Как Ваши овцы, несчастный святоша? — спросил Ястреб, — Что там от Папы слыхать?
— Зачем пожаловали, развратники?
— Мы Вас… эт-та, пришли на последний ужин пригласить, — объяснил Дюк.
— Добрый Поляк, — продолжил Ястреб, — собрался на тот свет в районе одиннадцати вечера, и выразил желание перед путешествием преломить хлеб и разделить вино со своими друзьями и корефанами. Он так же высказал просьбу, чтобы несчастный святоша Мулкахи пришел готовый произвести последнее причастие согласно обрядам Церкви Трясущих Чётками. А то он боится что в последнее время без особого воодушевления относился к Церкви, вот и хочет чтоб Вы ему чуток полозья смазали.
— Ну что мне сделать, чтоб вы меня оставили в покое? Что вы мелете? — слабо запротестовал Даго.
— На полном серьезе, Красный, — ответил Ястреб, — Добрый решил встать на вечный причал. А мы не хотим, чтоб его услали, потому что он хороший, он нам нравится, и он нам еще нужен. И надеемся ему мозги вправить, только нужна Ваша помощь.
— А что от меня требуется-то?
— Именно то, что мы и говорим. Приходи, поужинаем, выпьем немного, потом ты поколдуешь в точности так как обычно это делаешь, и самое главное — спокойно относись ко всему, что увидишь или услышишь.
— О'кей. В этом случае я вам доверяю, — согласился Отец Мулкахи. — Только молюсь о том, чтобы Начальник в Риме не прослышал об этом.
— Черта с два я ему расскажу! — пообещал Ястреб.
После этого они пошли к сержанту снабжения и заказали сборку гроба.
— Вы кого замочить собрались? — спросил сержант.
— Никого. Нам для Доброго Поляка нужно. Он собрался сам себя порешить.
— Так нельзя! — запротестовал сержант.
— С чего бы?
— У нас навалом дантистов, но только одна Гордость Хамтрамака!
— Ну и что?
— Что — «Ну и что»?! Гордость принадлежит миру! Вы должны его остановить!
— Не боись. Мы ему не дадим. Ты Радара не видел?
— Радар в Сеул уехал. За кровью. К вечеру вернется. А зачем он вам?
— Он тоже может понадобиться. Скажи ему, чтобы в Болото шёл как только вернется.
Капсулу изготовили в фармакологическом отделении. Затем парочка промаршировала в столовую, где нашла прославленного шеф-повара Сержанта Мама-Дорогая. Мама-Дорогая был негритянским парнишкой из Бруклина, за свою военную карьеру прославивший себя различными достижениями, далеко не все из которых — кулинарные. Он представлялся президентом Манхэттэнской Компании Уцененных Монументов и Памятников. Вооружившись фотооткрытками и впечатляющими бумагами, подразумевающими владение различными общественными зданиями, статуями и парками, он месяцами вел выгодный бизнес торговлей недвижимости. Кстати, всего за пару дней до визита Ястреба и Дюка, он загнал Бруклинский Ботанический Сад белобрысому рядовому из Миссиссиппи за двести долларов.
— Блин, — спрашивал его менее изощренный товарищ по камбузу, — как тебе это удалось?
— А чё, — делился опытом Мама-Дорогая, — проще простого! Этот лох еще бы и Бруклинский мост купил, но утверждал что неоднократно слышал от родственников, что его дедушка уже давным-давно его купил.
— Мама, — сказал ему теперь Ястреб, — Хочешь получить Медаль Лауреата Кавалеров д’Эскуффие Франции?
— Ага, — ответил Мама. — А что это?
— Это золотая медаль, — пояснил Ястреб.
— Классно.
— В Париже каждый год вручают, — продолжал Ястреб, — мужчине, избранному Лучшим Поваром Года.
— А я как в списки кандидатов попаду? — спросил Мама.
— Путем приготовления сегодняшним вечером особенно роскошного…
— О нет, — заявил Мама — Я на заказ не работаю. Это не по уставу. По уставу я должен готовить три раза в день…
— Мама-Дорогая, тебе нравится капитан Валдовски? — спросил Ястреб.
— Конечно. Я его за кое что вообще очень сильно уважаю.
После этой реплики и благословляющего кивка Дюка Ястреб обрушил на Маму душещипательную информацию об умственном и эмоциональном состоянии Доброго Поляка, и, заламывая руки, воззвал о помощи. Когда он завершил, Мама-Дорогая был готов участвовать в спасении Гордости Хамтрамака.
Тем вечером Игра в Клинике приостановилась, а покерное и бильярдное оборудование, включая зубоврачебное кресло, были вынесены. Из столовой притащили два длинных стола, зажгли свечи, и обитатели Болота начали хозяйничать за импровизированным баром. Гости — доктора, пилоты вертолетов, простые служаки уже начали теплеть, но Добрый Валдовски грустно сидел в углу и почти не реагировал на прощальные пожелания от друзей и почитателей.
Ровно в полночь подали Последний Ужин, роскошь которого удивила 4077-й в первый и последний раз. Отчасти это была заслуга вдохновленного Мамы-Дорогой, а также удачной засады против Канадского грузовика снабжения, осуществленной несколькими часами ранее. Как результат, копченый лосось Гаспэ сменился гороховым супом, затем жареным мясом, нарезанным ломтиками индивидуально заказанной толщины, с тремя овощами, зеленым салатом, десертом «Печёная Аляска», чаем-кофе, Драмбуи и сигарами «Антонио и Клеопатра».
Добрый Поляк пил мало и без удовольствия, но Дюк следил чтоб его коктейли имели высокий градус. Добрый кушал без аппетита, и по завершении ужина, когда гости по очереди вставали и произносили в его адрес короткую речь, почти уже не замечал ни тостов, ни добрых пожеланий.
Когда речи кончились, внесли гроб. Он был выстелен одеялами и снабжен тремя новыми колодами карт, коробкой покерных фишек, бутылкой Скотча, несколькими мелкими зубоврачебными инструментами, и тремя фотокарточками невест Валдовски. Добрый вдруг проявил интерес к происходящему.
— Что это? — спросил он.
— Эт-та… вот, гроб тебе, значит. — проинформировал Дюк.
— Но я же еще не умер.
— Ну да. Но ты все-таки не такой уж легкий, — объяснил Ястреб, — Мы тебя таскать замучимся, после того как ты черную капсулу съешь. Мы решили, ты в гроб заберешься, и там ее проглотишь. Сам подумай — так намного удобней ведь.
Добрый покосился с недоверием.
— Эй, Добрый, — крикнул кто-то, — Как думаешь, тебя куда возьмут: наверх или вниз?
— Я попросил Отца Мулкахи договориться с кем надо, — ответил тот, оглянувшись на Даго Красного.
— Красный, у тебя там все по-прежнему схвачено? — спросил Ловец Джон. — Не напутают там ничего? А то Добрый передумает.
— Я не передумаю, — огрызнулся Добрый Поляк.
Отец Мулкахи совершил искусный обряд последнего причастия. Он старался вовсю, и по завершению тщательного колдовства толпа одобрительно зашумела.
— Красиво работает, — заметил Дюк.
Когда Добрый собирался лезть в гроб и проглотить капсулу, Ловец и Ястреб стали нервно поглядывать на дверь. Внезапно она распахнулась, и влетел встревоженный и запыхавшийся Радар О’Рэйли. Глотая воздух он завопил:
— Подождите!!!
— В чем дело? — спросил Ястреб.
— Я только что узнал! — вопил Радар — Колдовство не поможет, и Добрый свалится обратно!
Тихий ропот недовольства раздался над головами. Все повернулись к Отцу Мулкахи.
— В чем дело, Красный? — спросил Ловец, — Теряешь квалификацию?
— Отставить инкриминацию, — распорядился Ястреб, — Продолжаем!
Он вдруг извлек парашют, а один из пилотов помог надеть его на Валдовски. Доброго к этому времени уже развезло.
— Я не хочу прыгать с парашютом, — обижался он, — это вредно, я могу погибнуть.
— Это уж точно, — успокаивал его Ястреб, — Давай, залезай уже. Время на взлет.