Рядовой Бун побелел. Он тихо ушел в темный угол и заплакал. Капитан сказал ему, что он убил человека. А капитан — доктор, а доктор знает всё.
Дюк Форрест присутствовал при этом.
— Фрэнк, — обратился он к капитану Бернсу, — можно с Вами, эт-та, поговорить на улице?
Корейские ночи темны. Нередко не видно даже собственной вытянутой перед лицом руки. Так и Капитан Бернс не заметил ни руки, сломавшей ему нос и рассекшей губу, ни колена, согнувшего его в весьма болезненное положение на три последующих дня.
Ловцу Джону выпало быть следующим в очереди посчитаться с капитаном Бернсом. Это было связано с кардиомассажем. Кардиомассаж заключается в сжатии руками остановившегося сердца. Это делается через наскоро прорезанное отверстие в груди, зачастую при напрасной надежде, что сердцебиение возобновится и пациент поправится. Процесс осуществляется путем сдавливания и расслабления сердца пальцами руки, воссоздающими ритм и частоту нормального сердцебиения. А капитан Бернс, бесспорно, был лидирующим кардиомассажистом в Дальневосточном командовании.
Однажды утром за завтраком Ловец Джон Макинтайр выбросил быстрый правый хук в адрес челюсти Фрэнка, а тот повалился на песочный пол, как заколотый бычок. За последний месяц это был уже второй случай, в котором один из обитателей Болота заехал в морду Франку. Если первый случай прошел без свидетелей, то здесь все случилось на людях. Вот уж в который раз разгневанный Генри появился на пороге Болота.
Стоя над раскладушкой, в которой валялся и потягивал пиво Ловец, Генри прорычал свой обычный вопрос.
— Да что с вами, в самом деле?!
— Вот и я не знаю, Генри, — ответил Ловец. — По слухам, он смог подняться. Видимо, теряю в силе.
Ловец повернулся на бок, игнорируя Генри.
— Генри, хочешь, я тебе все объясню? — вызвался Ястреб.
— Еще бы!
— Ну, вот ты помнишь, как мы все были заняты вчера утром? Самое легкая операция была на пареньке, которому правое бедро разорвало осколком. Фрэнк решил разобраться с ним побыстрее, чтобы приступить к другим раненым. Как обычно, он не подумал. Он взял паренька с давлением в восемьдесят на пятьдесят, приказал начать анестезию, и полез ковыряться в бедре. Оказалось, у парня разорвало бедренную артерию, и он потерял много крови. Сердце остановилось, и Фрэнк полез его размять. Оно забилось вновь, кровотечение остановили и начали вливание крови. К середине дня раненый вроде бы пошел на поправку. Но когда наша смена заступила, парень опять был в шоке. Им занялся Ловец, так как, похоже, началось кровотечение в груди, раскромсанной Фрэнком. Ловец стабилизировал и поднял давление, и снова вскрыл грудь, чтобы остановить кровотечение.
— Теперь с парнем будет все в порядке, — добавил Ястреб, — Но из-за того, что скотина-Бернс проигнорировал несколько основных принципов, мальчишка чуть не умер. Вместо того, чтобы пинать себя из вины за почти потерянного пациента, Фрэнк вышагивает героем, потому как он сделал хороший кардиомассаж. Вот потому Ловец и накормил его бутербродом из костяшек пальцев.
На самом деле только фамм-фаталь смогла более-менее установить мир в 4077-м. Её звали Майор Маргарет Халиген — новая Старшая Медсестра, и одним июньским деньком она появилась — правда, не из ракушки, как Венера Боттичелли, а из вертолета. Она была высока, утонченна, блондиниста. Ягодка опять, одним словом. У нее была изящная фигура. Она вообще целиком прекрасно выглядела для женщины сорока лет.
В течение положенных суток по прибытию, майор Халиген сделала все возможное, чтобы переговорить о проблемах медсестер с начальником каждой из смен. Капитан Бернс был в накрахмаленной военной форме и в наилучшем расположении духа, что не помешало ему пожаловаться на неадекватность некоторых медсестер и внести предложения по улучшению их работы. Майор нашла, что она полна хороших впечатлений от капитана Бернса.
Обратные чувства вызвал капитан Пирс. Она застала его в столовой, одетым в грязную форму, за поздним завтраком. Она представилась, и Ястреб предложил присоединиться к нему на чашку кофе.
— Капитан Пирс, — начала майор Халиген, — я наблюдала за ходом ночной смены, и должна заметить — впечатление от медсестер удручающее. А как вы относитесь к ситуации с сестрами?
— Майор, — ответил Ястреб, — У нас командная работа. Я отвечаю за свою команду. В ней участвуют и доктора, и медсестры, и санитары. Мы уже шесть месяцев вместе — практически без перемены персонала. Я всеми доволен.
— Надо же, — заметила она, — а вот капитан Бернс совсем недоволен.
— О, мама! — сказал Ястреб, — капитан Бернс — придурок, и если Вы этого еще не заметили, то Вы…
Майор Халиген резко поднялась.
— Удивительно, — спросила она, — как только таким людям как Вы доверяют столь ответственные должности в Армейском медицинском Корпусе?!
— Лапочка, — ответил Ястреб, — если бы я это знал, меня бы здесь точно не было.
— Все понятно, капитан, — сказала майор Халиген. — Похоже, мы с Вами не сойдемся характерами. Ну что ж… Независимо от этого, хочу чтобы Вы знали: я буду всячески стремиться к сотрудничеству на благо общего дела.
— Майор, — улыбнулся Ястреб, — тогда вы согласитесь на еще одну чашку кофе?
Она присела с неохотой и продолжила разговор. Поскольку она была очень расстроена, Ястреб взялся объяснить положение дел.
— Майор, понаблюдайте за обеими сменами. Обратите внимание на то, какая из них выполняет больше работы и с меньшими оплошностями. Обратите внимание, сколько людей в каждой смене работают с радостью, а сколько — из-под палки.
— Я заметила, что и срочники, и медсестры называют Вас «Ястреб».
— Меня так зовут.
— Такая фамильярность недопустима, — декларировала майор Халиген, — и вредит эффективности такой организации, как госпиталь.
— Ну, что Вам сказать, — вставая и продвигаясь к выходу, заявил Ястреб, — Я, пожалуй, пропущу пару раз виски, и завалюсь спать. Очевидно, что Вы — женский вариант обыкновенного Клоуна Регулярных Войск. Не трогайте меня и мою шайку, и между нами будет мир и согласие. Привет и до следующих встреч.
Оказавшись столь бесцеремонно опущенной капитаном Пирсом, майор Халиген потребовала разрешения конфликта у командующего. И эта встреча закончилась плохо. Подполковник Блэйк, к своему несчастью дал ей выговориться и сообщил, что скорее отделается от капитана Бернса, нежели от капитана Пирса, но не может себе позволить потерять ни того, ни другого.
Майор Халиген окончательно расстроилась, но не выносила окончательного приговора целую неделю. Спустя неделю, она окончательно убедилась в том, что обитатели Болота, и, в частности, Пирс, оказывают дурное влияние на подполковника, да и на весь лагерь. Зато капитан Бёрнс, как она заметила за это время, был хирургом-виртуозом. Кроме того, его поведение было военным; его форма и выправка были военными; он был, на ее взгляд, офицером, джентльменом, и хирургом.
Очевидное продолжало обходить ее стороной. Уже несколько месяцев смена капитана Бернса оказывалась в сложных и неприятных ситуациях. Её члены, мучаясь сомнениями, обращались за помощью не к Бернсу, а к обитателям Болота. В результате, подполковник Блэйк решил-таки ввести должность главного хирурга, в которую — помимо обычной нагрузки, входило ассистирование любой из смен в особо сложных случаях. Все в подразделении, за исключением, конечно же, капитана Бернса и майора Халиген, считали Ловца Джона единственным кандидатом на эту должность. Ему она и досталась.