Заступив на смену этим утром, Ястреб, Дюк и Ловец обнаружили, что предоперационная забита ранеными. Они обошли ряды коек, составляя план работы. Когда они подошли к последней койке, санитар отметил:
— Не повезло парню.
Ястреб взглянул на снимок. Глубоко в груди мальчишки застрял осколок снаряда.
— Этот твой, Ловец, — сказал он, — Я тебе помогу, а Дюк пусть поработает над раной живота вон там.
Затем капитан Пирс впервые взглянул на пациента.
— Боже! Это же Хо-Джон. — сказал он.
Ловец взглянул на мальчика.
— Д-да… Это Хо-Джон. Сейчас мы его заштопаем.
Хо-Джон открыл глаза. Он увидел своих друзей и улыбнулся.
— Все будет хорошо, — сказал ему санитар.
— Я знаю, — прошептал Хо-Джон. — Капитана Пирса и капитана Макинтайра мне помогут.
— Уж это — ты, верно, заметил, — сказал капитан Пирс. — Ты отдыхай, а мы придем, когда тебе вольют еще пинту крови.
Дюк уже почти занялся серьезнораненым в живот, когда друзья решили сказать и ему. Все трое вышли покурить.
— Что нам предстоит, Ловец? — спросил Ястреб.
— Ранен в правую сторону груди. Прошило как ракетой. Он потерял много крови. Боюсь, повреждено не только легкое. Слишком глубоко.
— Ловец, а помнишь, как мы представляли, что могло бы получиться из такого паренька, как Хо-Джон, будь у него шанс получить порядочное образование?
— Угу, — промычал Ловец.
— Если мы его вытянем, то я обещаю протолкнуть его в Андроскоггинский колледж.
— Мы его вытянем, аж прямо в Дартмутский, — сказал Ловец, жуя сигарету. — Если все чему он захочет научиться — это ловле раков, то этому он и тут с успехом научится.
Угрюмая пара хирургов отправилась работать над Хо-Джоном.
— Нам надо больше места, — сказал Ловец, — придется убрать шестое ребро.
— Хватит болтать, папаша, давай уже делай.
Они вскрыли плевру, вставили распорку для ребер, и осушили полость груди от крови. Пульс и давление Хо-Джона держались ровно. Ловец погрузил руку вглубь туда, где малая вена кава входит в правое предсердие. Он нащупал осколок.
— Нашел! Вот, сам посмотри, — сказал он.
Ястреб попробовал найти осколок.
— Я ничего не чувствую.
— Господи! — выдохнул Ловец и проверил.
— Что случилось?
— Должно быть, эта дрянь проскочила внутрь. Я не могу ее найти тоже.
— Не понимаю, — нервно сказал Ястреб.
— Должно быть, осколок сидел в вене каве, заблокировав собою отверстие. Когда я его щупал, видимо осколок освободился. Я не чувствую его в сердце. В правой пульмонарной артерии его тоже нет… Должно быть, он теперь в левой пульмонарной артерии.
— Что будем делать?
— Закрывать, делать рентген, и снова в бой — в другой день.
— О'кей, — грустно ответил Ястреб.
Рентген показал, что Ловец не ошибался. Осколок снаряда застрял в левой пульмонарной артерии. Три дня спустя Хо-Джон смог вставать, и был счастлив и горд тем, что был прооперирован двумя из трех его героев, абсолютно не догадываясь о том, как малы его шансы на выздоровление, и совершенно не беспокоясь об исходе предстоящей дополнительной операции.
Вытащить осколок из пульмонарной артерии сейчас не представляет особого труда, но немногие из хирургов в Корее были знакомы с техникой этой операции. Кардиоваскулярная хирургия была на ранней стадии развития, и такие процедуры обычно не выполнялись в палаточных условиях. Обычно пациентов с такими ранениями эвакуировали в Токио, но никто не мог серьезно подумать, что кто-либо на Дальнем Востоке в состоянии проделать такую операцию лучше, чем Ловец Джон. Подполковник Блэйк высказал было идею об эвакуации, но тут же затих, так как Ястреб посмотрел на него очень выразительно.
Угнетающая атмосфера стояла в Болоте всю неделю. Юмор иссяк. Неподобающие армии разгильдяйские выходки поутихли. Однажды вечером Ястреб пустил по кругу бутылку виски, почувствовав, что во имя повышения эффективности, им необходимо было что-то предпринять.
— Когда будем оперировать, Ловец? — спросил он.
— Второго июня.
— Почему второго июня?
— Я тогда Гарвард двумя бросками разгромил.
Ловец Джон не сказал более ни слова той ночью. Он лежал на своей койке, потягивал виски и пялился в потолок.
В то важное утро Хо-Джон уже лежал на операционном столе, выжидающе, но уверено глядя на Ужасного Джона. Ужасный Джон сказал: «Не волнуйся, Хо-Джон. Все будет хорошо».
Хо-Джон улыбнулся: «Я знаю, Капитана Блэка».
Ужасный Джон подал пентотал и кураре, и через три минуты вставил в трахею трубочку, через которую Хо-Джону предстояло дышать, пока над ним работали его друзья. После этого Хо-Джона повернули на правый бок, а Ловец Джон, с помощью Ястреба и Дюка, удалил пятое ребро. Сделав это, Ловец проник в полость плевры и без труда нашел осколок, застрявший в левой пульмонарной артерии. Вскрывая околосердечную сумку, он сделал сечения вокруг основания артерии и временно перетянул пуповинным жгутом участки выше и ниже осколка.
— Как он? — спросил Ловец Ужасного Джона.
— Все в порядке, — ответил Ужас. — Не отвлекайся.
Работа Ястреба заключалась в наложении перетяжки выше осколка, а Дюк сделал то же самое с другой стороны. Ловец вскрыл артерию, вынул осколок, и зашил отверстие артериальным шелком.
— Снимите жгуты, посмотрим где кровотечение, — сказал Ловец.
Ему пришлось наложить еще один шов, и кровотечение прекратилось.
— Как он там? — спросил Ловец анестезиолога.
— Отлично, — ободрил его Ужасный Джон.
Обитатели Болота посмотрели друг на друга, и Ловец заявил: — Пацаны, теперь можно и расслабиться.
Остаток дня был проведен в экстремальном расслаблении, и память о нем весьма размыта в мозгах переживших случившееся, включая Хо-Джона. Хо-Джон начал вставать, и вскоре вновь приступил к обязанностям болотовода, совершенствуя попутно свой английский. Он начал терять свою привычку вешать «а» на конец чуть ли ни всех слов. Он с рвением читал все, что ему доставали Обитатели Болота.
— Ну а теперь, — сказал однажды Ястреб, — я постараюсь зачислить его в Андроскоггинский колледж.
— Дартмутский, — поправил Ловец Джон.
— Нет, лучше в Джорджию, — заявил Дюк.
— Ребята, — настаивал Ястреб, — это может быть только Андроскоггин. Дартмутский университет слишком большой и дорогой. А в Андроскоггине он сможет начать помедленней, и ему уделят больше внимания. Если он так умен, как он думает, то в высшую лигу переберется попозже. Ну, а Джорджия — я не думаю, что подходящее для него место, даже если Клан уже и не содержит свое отделение на кампусе.
Обитатели Болота остановились на Андроскоггинском колледже.
— Ну, тогда я напишу декану, — сказал Ястреб, садясь за письмо. Он написал:
«Уважаемому Джеймсу Лоджу,
Декану Андроскоггинского Колледжа.
Андроскоггин, штат Мэйн.
Дорогой Доктор Лодж,
Теперь, спустя несколько лет, возможно, Вы и согласитесь прочитать мое письмо. Хотя я и припоминаю, что когда покидал Вас и направлялся в Армию в далеком 1943-м, вы не ощутили особого чувства потери. Армия США, известная своей безграничной мудростью, позволила мне получить медицинское образование, к которому я так хорошо подготовился в Андроскоггине.
Ныне я в Корее, работаю хирургом в Армейском Передвижном Госпитале. Но ближе к делу: здесь я хорошо познакомился с одним корейским парнем, которого хотел бы послать учиться в Андроскоггин. Вы отважились зачислить тогда меня. Раз Вы были на такое способны, то уверяю Вас, мой друг Хо-Джон достоин быть зачисленным в два раза быстрей меня. Он очень талантлив.