Естественно, наступили последствия. В течение двух часов полковник Блэйк сидел в своей палатке, слушал эти лозунги, и тщетно надеялся на их окончание. Он вызвал отца Джона Патрика Мулкахи, и за пивом они обсудили варианты действий.
— Откровенно говоря, — сказал полковник Блэйк, — я боюсь. Любой командующий, будь у него хоть толика мозга, изначально не допустил бы такого.
— Нет, полковник, ты не прав, — сказал отец Мулкахи. — В нашей ситуации что-то должно было сломаться, и я справедливо боялся, что сломаются наши ребята.
— Знаю, — сказал полковник. — Намедни Дюк назвал меня «сэр». В любой момент я ждал, что Пирс отдаст мне честь. С ними не всё в порядке, точно тебе говорю. Они выжаты, и потому я позволил Хитрецу Роджеру снова приехать сюда. Ой, чую, что-то случится.
— И уже скоро, сказал отец Мулкахи, когда они оба в ужасе услышали, как Хитрец Роджер выкрикивал заклятия в адрес начальницы медсестер. — Я, наверное, пойду к себе, или хотите, чтоб я остался?
— Нет, — сказал полковник Блэйк. — Это моя вина, я сам разберусь с этой амазонкой.
Не успел отец Мулкахи уйти, как прибыла майор Халигэн. Они прилетела прямо из душа, кончики ее волос все еще были сырые и веревка шапочки для душа болталась позади обмотанного полотенца. Она была в ярости, и Генри, даже если б захотел, не смог бы не обращать на нее внимания.
— Это не госпиталь, — услышал он как кричит на него Главная медсестра. — Это дурдом, а виноваты — Вы!
— Ну, минутку, майор, — начал Генри, — вы…
— Не минутакайте мне тут! — продолжала Главная медсестра, — Если вы не остановите этих чудовищ, эту ТВАРЬ, которую они зовут Ловцом Джоном, и которая называет меня Горячие Губки и всех на это подбивает, я просто уволюсь и…
— Да черт возьми, Горячие Губки, — услышал свой голос Генри, — увольняйся к чертовой матери, и проваливай отсюда!
Пять минут спустя здоровый крепкий сон Радара О’Рэйли был резко прерван. Его разбудил телефонный разговор между Маргарет Халлиган и генералом Хаммондом, в котором майор Халлиган живописала картину военного госпиталя, где царят анархия и вседозволеность. Затем последовал разговор между генералом Хаммондом и полковником Блэйком, из которого Радар услышал, как генерал сказал:
— Генри, ради Бога, какого черта у тебя там происходит? Завтра утром в 9:30 тащись сюда, и я очень надеюсь, что твоя версия будет, черт возьми, намного лучше.
Радар поспешил в Болото. К тому времени Хитрец Роджер, окутав себя еще одной легендой, уехал к себе в госпиталь, оставив Ужаса и обитателей Болота расчищать поле битвы. Радар посвятил их в услышанный разговор.
— Знаешь, у Генри могут быть реальные проблемы, — сказал Ястреб. — Эта чертова дурища-сестра стала настоящей угрозой.
— Точно, — подтвердил Дюк.
— Ловец, — сказал Ястреб, — какого черта ты все время зовешь ее Горячие Губки?
— Я вовсе не всегда зову её Горячие Губки. Например, сегодня с утра я был с ней очень даже мил. Я назвал ее «Майор Горячие Губки».
— Что делать-то будем? — спросил Дюк.
— Ну, — сказал Ловец, — думаю, если б я не назвал эту террористку «Горячие Губки», а потом не натравил на нее Лопуха и Хитреца Роджера, генерал не жевал бы сейчас задницу Генри. Поэтому так уж и быть — я снизойду и обсужу это с генералом.
— Мы с тобой, — в голос сказали Форрест и Пирс.
Их встреча с генералом была назначена на 9 утра следующего дня, но они прибыли в его приемную аж в 8:30. На них была рабочая солдатская одежда, имевшая поношенный вид, без знаков отличия. Они присели на скамью, тянувшуюся вдоль стены. В приемной святая святых генерала, за рабочими местами сидели три вполне привлекательных члена Женского Военного Корпуса: лейтенант и два сержанта.
— Ну, — произнес Ловец Джон через несколько минут, — будем?
— Почему бы и нет? — ответил Пирс.
Из дебрей одежды каждый достал бутылочку с черной этикеткой «Джонни Уокер Блэк Лэйбл». Ранее, еще в ДвойномНеразбавленном, эти бутылки наполнили чаем от сержанта Мама-Дорогая, и теперь Дюк Форрест поднялся со скамьи и обратился к лейтенанту ЖВК.
— Эт-та, а нету ли у вас бумажных стаканчиков, дорогая? — спросил он вежливо.
Сбитая с толку лейтенантша достала стаканчики. Их наполнили и зажгли сигареты.
— Как думаете, этим бабищам понравится чай? — поинтересовался Ловец театральным шепотом.
— Это не бабищи, — ответил Ястреб. — Это два сержанта и лейтенант.
— А кто главнее, сержанты или капитаны? — спросил Дюк. — Мы их выше по званию?
— Не знаю, — пожал плечами Ловец.
— Даже если они главнее нас, может им тоже хочется чаю, — сказал Ястреб.
Дюк снова встал, ну ни дать ни взять джентльмен-южанин.
— Пардон, леди, вы эт-та, не желаете ли отведать чаю?
— Нет, спасибо, — холодно ответила лейтенант.
Болотники попивали чай в тишине. Вскоре молчание прервал Ловец Джон:
— А спорим, генералам частенько обламывается?
Лейтенант взвилась из-за своего стола:
— Да, что же вы за люди? — спросила она возмущенно.
— Не кипятись, милочка, — сказал Ястреб. — Всего лишь кучка ошибок природы с фронта. Мы приперлись встретиться с генералом в 9 утра, нормальное штатское время, чтобы вздуть его.
— Генерал ожидает встречи в 9 с тремя военными медиками, — огрызнулась она, теряя самообладание.
— Эт-мы-и-есть, мэм, — заговорил Дюк Форрест. — Если вы, дамочки, от этого чувствуете себя дурно, мы вас с удовольствием осмотрим.
Несмотря на суровую подготовку, обязательную для всех офицеров и младшего командного состава в Военном Женском Корпусе, лейтенант и ее команда были абсолютно неподготовлены к таким ситуациям, и при виде врага дезертировали.
— Наверно, перерыв — кофе пошли попить, — заметил Ястреб.
Через несколько минут разговоров ни-о-чем, Болотники заметили, что время проходит бесполезно. Ястреб извлек пару кубиков и началась игра в кости.
В 8:45 прибыл генерал Хаммонд. Когда он проходил из приемной святая святых в свои внутренние священные покои, он с неприятным удивлением обнаружил отсутствие своих секретарских войск, плюс натюрморт из трех растрепанных игроков в кости и трех бутылок Джонни Уокера Блэк Лэйбл, что не понравилось еще больше.
— Хайль, генерал, как делищи? — поинтересовался Ястреб.
Генерала просто пригвоздило к месту.
— Дюк пытается выкинуть четыре, — сообщил Ловец Джон генералу.
— Давай-же, Малышка Джо! [26] — умолял кубики Дюк.
— У Дюка четверки плохо получаются, — заверил Ястреб генерала. — Он вылетит через минуту и мы к вам присоединимся.
Дюк выкинул семь и встал.
— Рад вас видеть, генерал, — сказал он. — Я продул. Зато Вам везёт — три милашки из ВЖК вкалывают на вас, а вы-та сами на работу только к середине утра приползаете.
— А вот мы прибыли раньше, — объяснил Ловец Джон, — потому что провели ночь в борделе, и нам надо было свалить раньше дневной смены. Хотите рюмку чая?
Он предложил бутылку генералу. Генерал продолжал стоять как каменный.
— Входите, — наконец приказал он.
Генерал, а за ним и хирурги прошествовали в кабинет. Чувствуя себя лучше за родным столом, генерал недобро глянул на них.
— Я слыхал о вас, — сказал он, — но никогда не верил в это. Теперь верю.
— У вас в офисе работают симпатичные штучки, — заметил ему Ястреб.
— Заткнись! — рыкнул генерал.
— Генерал, — сказал Ловец. — Позвольте изменить тон разговора на серьезный. Мы были в каждом госпитале, что под вашим руководством. 4077 — самое лучшее, что у вас есть, и самая главная тому причина — полковник Генри Брэймор Блэйк. Да, это я довел ту глупую медсестру, даже зная, что нервы Генри на пределе. С нами — делай, что хошь. Но будешь чертовым глупцом, если избавишься от лучшего командующего МЭШ только из-за того, что Горячие Губки Халиган не переносит свое имя.