— Есть мыслишка, — сказал Дюк. — Давай выпьем эту бутылку здесь и следующий глоток сделаем уже в Сиетле. Если мы сможем продержаться так долго, значит мы не такие отпетые алкоголики.
— Это первый признак алкоголизма, — сказал Ястреб. — Но ничего, сойдет.
На борт они взошли здорово нагруженные. Узнав о том, что «поствольные» медосмотры регулярно проводятся и на борту, они зарегистрировались своими именами, но затем влезли в новые личины. Значки медицинского корпуса убрали с форменных курток, заменив их обычными крестами корпуса священников.
В попутчики им достались четверо других возвращающихся офицеров, которые не были в восторге от соседства с парой капелланов. Никто почти не разговаривал, пока наконец в один вечер Дюк и Ястреб не растопили лед.
— У вас, джентльмены, случайно не найдется ауреомицина? Его преподобие, похоже, подхватил насморк. На самом деле, джентльмены, сдается мне, его преподобие лишился божьей милости с большим треском.
— Ты о чем это? — спросил один из их соседей по каюте.
— Его преподобие, да прости нас Господи, подхватил сифилис.
Начавшийся было хохот Ястреб прервал суровым взглядом.
— Будьте снисходительны, господа. Помогите нам. Мой коллега хороший человек. Так вышло, что его необычайно околдовали. И я обязан сделать что-то, чтобы исправить трагичные последствия буйства его непомерного либидо до возвращения в Кокомо, где он помолвлен с дочерью Бишопа. Бишопы в своей массе выступают против гонореи, а в частности этот совсем жестко смотрит на это дело.
Тем временем Дюк, очень довольный, стал листать журналы с девочками, пачку которых он заметил торчащими из чемодана.
— Перестань пялиться на эти картинки, преподобный, — скомандовал Ястреб.
Один из компании, большой, крепкий, суровый лейтенант первого класса со скрещенными винтовками пехоты на воротничке и со взглядом бывалого фронтовика, недоуменно разглядывал их. После затянувшегося спектакля он стал ухмыляться.
— Они не священники, — заявил он с сильным южным акцентом. — Это Дюк и Ястреб из 4077 МЭШ. Они два месяца назад спасли жизнь моему брату. Да что с вами такое, ребята?
— Мы путешествуем инкогнито, — сообщил ему Дюк. — Мы сделаем все, что угодно, чтобы только не проводить «поствольный» медосмотр, и мы считаем, что если станем капелланами, нас никто не потребует осматривать три тысячи орудий.
— Ага, — возразил один из них, — но они же знают ваши имена. Это большое корыто, но через две или три недели они все равно вас вычислят.
— А кто-нибудь из вас желал бы стать Форрестом и Пирсом из медицинского корпуса армии США, пока мы тут и до Сиетла? — спросил Ястреб. — И вот что я скажу. Я вам заплачу.
— Сколько?
— Цент за каждый осмотренный «инструмент».
— Слишком мало, — сказал один из них, рыжий капитан артиллерии из Орегона.
— Но это цена вклада в здоровье общества, — сказал Ястреб.
— Я сделаю это по цене два цента за один «ствол», — сказал пехотинец, узнавший их, — и ни пенни меньше.
— Ты нанят, — сообщил ему Ястреб, протягивая медицинские значки. — Теперь ты член военного медицинского корпуса.
— А как надо все далать-то? — поинтересовался свежеиспеченный медик.
— Все очень просто, — объяснил Ястреб. — Ты сидишь на стуле. Сидишь задом наперед, руки сцепив в замок на спинке стула и подбородок положив сверху. Во рту должна быть большая сигара. Ты просто сидишь и смотришь. Большинство ребят сами знают, что делать. Если не знают, ты гаркай: «Оголи и сожми его, солдат». Главное — посуровей распоряжайся. Если тебе кажется, что есть подозрение на венерические заболевания, делаешь жест большим пальцем как Билл Клем [60], вызывающий парня на поле. Потом кто-то оттаскивает парня куда-то. Так я и не выяснил, что с ним дальше происходит. Изредка, чтоб изобразить будто ты действительно внимательно осматриваешь, бормочи: «Не размахиваем им так близко к моей сигаре, Мак». Если будешь следовать этим простым правилам — не ошибешься.
Чтобы чувствовать себя спокойнее Дюк и Ястреб оставили на себе знаки отличия священников на воротничках. Их не интересовали другие доктора, а медицинские значки означали разговоры о медицине. И все-таки роль священников вскоре стала утомительной. Один лютеранский священник из центральной Пенсильвании очень захотел побеседовать с ними. Он спросил у Дюка, как тот оценивает свой опыт в Корее. Дюк его быстро осадил.
— Очень понравилось, — ответил он. — Ни черта не делал, наорался, накричался, напился рому и набегался за местными бабами!
На четвертый день они снова стали капитанами медкорпуса. Двое их друзей уже вошли в роль как доктора по осмотру «стволов», а сами они устали от просьб проваливших медосмотр солдат отпустить им грехи и духовно наставить.
— Теперь-то я знаю, что происходит с ребятами, не выдержавшими осмотр, — сказал Ястреб. — Им вкалывают дозу пенициллина и дают билет к священнику.
Время шло медленно, но все же прошло. Через 19 дней после Сасебо, в таком тумане, что ничего не было видно, даже гору Райнер, вся гурьба сошла на берег в Сиэтле.
Десять часов спустя в такси по дороге в аэропорт капитаны Аугустус Бэдфорт Форрест и Бенджамин Франклин Пирс приговорили четверть галлона виски. В аэропорту вылет задерживался из-за тумана, так что они отправились в комнату для коктейлей.
Сидя там в баре, все им казалось нереальным. Двое людей, бывшие близкими друг другу, теперь были заняты мыслями о других людях, и разговор у них останавливался-останавливался и затих.
— Похоже, я больше не играю роль обитателя Болота, — заметил Дюк.
— Я тоже, но я и не чувствую себя обитателем Болота. Может это и к лучшему.
— Возможно.
— Рейс 401 на Пендльтон, Солт-Лэйк-Сити, Денвер и Чикаго, — в конце концов объявил громкоговоритель.
Во время ранних утренних часов, когда луна сияла над покрытыми снегом Скалистыми горами, стюардесса обратилась к бывшим военным хирургам:
— Могу ли я просить вас, джентльмены, убрать эту бутылку.
— Простите, мисс, — извинился Ястреб. — Мы совсем невоспитанные и по-другому не умеем.
Час спустя стюардесса снова заговорила с капитаном Аугустосом Бэдфортом Форрестом.
— Сэр, если вы не уберете бутылку, мне придется попросить капитана выйти и поговорить с вами.
— О, это отлично, мэм. Буду горд встретиться с ним! Мой приятель — тоже капитан.
Ястреб взял бутылку и убрал ее.
— Не беспокой своего капитана, дорогая, — пообещал он. — А о своем я сам позабочусь.
В 6 утра в мужском туалете Мидвэйского аэропорта в Чикаго Дюк и Ястреб прикончили выпивку и выкинули бутылку в мусорку. Они были слишком возбуждены, чтобы захмелеть. Объявили рейс до Атланты. Дюк обнял Ястреба.
— Я с тобой еще увижусь когда-нибудь, чертов янки. Не волнуйся!
— Чертовски интересное местечко, чтобы разорвать чертовски интересный союз, доктор, — сказал Ястреб Пирс, — но мне было приятно познакомиться с тобой.
Доктор Аугустос Бэдфорт Форрест сошел с самолета в Атланте, где его встретили одна большая женщина и две маленьких. Шесть часов спустя отличница школы Порт-Вальдо 1941 года и двое маленьких ребят смотрели как доктор Бенджамин Франклин Пирс сходил с самолета Северо-восточных авиалиний в Спрус Харборе, штат Мэйн.