Я некоторое время раздумывала над сказанным.
— Марусь, а ты ничего не сказала ни про танцы, ни про кулинарные занятия. Что, в поварихи выпускницы не идут?
Она покачала головой.
— Эти уроки для личного и семейного пользования. Замужняя женщина не может работать певицей. Или, того хуже, танцовщицей. Моветон. Ты можешь не нанимать повариху и готовить сама — да. Работать кухаркой — нет. Только если жизнь заводит…
— В самую крайность?
— Да. Но представь. Даже если ты не вышла замуж. Ты заканчиваешь гимназию: у тебя появляется квартира (или загородный дом) и очень приличная сумма приданого. Есть на что жить. Ты не пойдёшь скакать в кардебалете — у тебя воспитание не то.
— И что, все идут в воспитательницы?
— Ну, отчего же? Видела у нас медичек сколько? Штук десять. Все эмансипе, Лариса та вообще хочет в хирургию. Все настроены выйти замуж за медиков. Хотя я на этот счёт имею свои соображения.
— И какие же? — мне стало любопытно.
— Думаю, замуж они выйдут за лиц иных сословий. Вероятнее всего, разночинных. Иначе работать им не дадут.
— Да уж, пункт про безусловное увольнение жены в течение трёх дней, если мужу вдруг что-то в её работе не понравилось, я помню!
— Вот и я об этом. И более того. Если вдруг по какой-то причине выпускница окажется в бедственном положении, ей достаточно обратиться в императорскую канцелярию, и ей назначат пособие. Небольшое, на шикарную жизнь не хватит. Но жить спокойно, примерно как мы сейчас, имея кров, одежду, еду и некоторые развлечения — вполне. В тяжких случаях, обычно это обращается уже социальная служба, выносится решение об обратном переводе на попечение.
— То есть человека забирают под контроль?
— Да.
— И что это за случаи?
— Допустим, инвалидность при одиноком проживании. Бывают и хуже. Психические заболевания. Или нездоровая зависимость. Пристрастие к азартным играм, например. Подобные заведения запрещены, но подпольные есть, и итоги их посещений плачевны — проигрывают всё, вплоть до исподнего. Да и себя иногда, — Маруся сердито поджала губы, а я невольно передёрнулась.
— А ты же говорила, что квартиру невозможно?..
— Вот и представь себе: сидит такая в голых стенах, да сама в чём мать родила.
— Ужас какой… Их, что же, содержат под надзором?
— Да. Как социально беспомощных и позорящих дворянское звание. К счастью, такое происходит крайне редко.
Мы прошлись до конца дорожки и повернули назад.
— Так, получается, первоначальный танцевальный вечер был запланирован на девятнадцать девушек, и на октябрь, а придёт сорок пять, и в сентябре?
— Ах, да, мы не договорили! Да, придёт сорок пять. И, самое-то для дирекции неприятное: раньше они приглашали гостями, я уже говорила, лучших курсантов, из артилерийского или морского. А теперь нужно вдвое больше! Значит, нужно или взять не только лучших…
— Или из обоих училищ одновременно!
— Да! То и другое плохо. Либо юноши необразцового поведения, либо юноши из разных училищ, а это сразу опасность конкуренции и конфликтов.
— Мда-а…
— А ведь сама государыня обещалась быть!
В ПРЕДДВЕРИИ
Все воспитанницы полагали, что воскресный вечер пройдёт, вероятнее всего, в цветочной гостиной, но в субботу оказалось, что ради большого мероприятия открыли и отгенералили большой приёмный зал. Очень помпезное оказалось помещение — люстры, колонны, лепнина и золотая роспись по потолку. Вместо экскурсии всех пригласили в этот зал и устроили генеральную танцевальную муштру, и чтобы никто не запутался и не пошёл на чужое место.
По большому счёту запутаться было сложно. В одной стороне длинного зала возвышалась (примерно по пояс высотой) небольшая эстрада для оркестра — с занавесом, кулисами и ступеньками по двум сторонам. В противоположной, примерно на такой же высоте и тоже со ступенями, — ложа для императрицы и приближённых. Ниже — ряды стульев для гостей — друзей и родственников. Гимназисткам и курсантам сидеть полагалось на специальных банкетках, расставленных вдоль длинных сторон танцевального зала в своеобразных нишах между колоннами. Подозреваю, чтобы весь товар был «лицом» и никто не спрятался во втором ряду. Сказано танцевать — извольте!