-А в живых?
Дед посмотрел в золотистые глаза внучки. Промолчал многозначительно. Маша решила, что Илья Ильич опять придуривается. Делает вид, что со счета сбился. Ладно. У всех свои недостатки.
-Спасибо.
Холодно, точно самая настоящая Снегурочка, поблагодарила мама. Приняла из рук дочери пакет, едва не выронила. Тяжелый оказался.
-Мам, а мам...
-Не надо, я все знаю. Геночка мне рассказал.
-Мам.
Маша чуть не заревела.
-Мам, ну посмотри на меня! Пожалуйста! Сколько лет ты знаешь меня, и сколько Геночку? Я тебя часто обманывала?
Мамино лицо сохраняло мраморно-неприступный вид.
-Мама!
-Хорошо. Я тебя слушаю. Что у вас произошло?
Мимо по коридору сновали люди: больные в тяжелых бушлатах, ухаживающие и навещающие в белых накидках, медсестры, санитарки. Машина избитая физиономия привлекала внимание. Слишком много внимания. Девочка с радостью уступила бы большею половину кому-нибудь. Абсолютно бесплатно!
-Мы повздорили. Геночка брал мою почту, письма от Ванечки, из Израиля. И не отдал ни одного. Я думала, что он мне не пишет. А ведь обещал. Тут нашла, случайно, дома вскрытый конверт. Психанула. Геночка тоже взбесился. Вот результат.
Маша показала на скулу и глаз. Продолжая повесть, полную вынужденного вранья.
-Я убежала.
Наступил самый трудный момент.
-Убежала пока, не хочу к нему возвращаться. Ты не волнуйся. Я могу пожить у Светки, или...
-Или?
Сухо уточнила мама.
-У деда. Ильи Ильича. Прости.
Мама разжала руки. Пакет полный фруктов рухнул на пол, опрокинулся. Апельсины и яблоки покатились под ноги. Тяжело подскакивая на ступеньках, запрыгали теннисными мячиками вниз, к выходу из справочной. Маша тупо смотрела на рассыпающиеся фрукты. Витамины, как сказал дед. Витамины и микроэлементы. Мама замахнулась. Не ударила. В последний момент уронила занесенную над разбитым лицом дочери ладонь, развернулась и тяжело заковыляла на распухших ногах по коридору. Прочь.
Народ смотрел с любопытством. Какие-то шустрые бабки рванули подбирать заморские гостинцы. Собирались ли они помочь девочке, или распихать вкусности по карманам, осталось тайной. Маша, зажмурившись, чтобы сдержать слезы, рванула к выходу. Едва не сбила деда, поджидающего на крыльце.
-Золотце?
Тут она и разревелась беспомощно, в голос. Накопленное напряжение дало о себе знать, хлынуло наружу, кипящим потоком. Задушенная боль и пережитое унижение показались непосильной ношей. А тут еще мама. Мама. Как она могла поверить Геночке, а не ей? Как? Плечи тряслись. Дед обнял, притянул к себе.
-Золотце. Девочка моя. Что такое? Что стряслось? Леночка тебя не поняла? Не простила?
-Не-е-е-ет!
Протянула Маша, захлебываясь плачем.
-Нет! Нет. Нет.
Нос предательски захлюпал. Дед вытянул из кармана чистый клетчатый платок. Вложил в мокрую, Маша смахивала слезы, ладонь.
-Держи.
Девочка продолжала рыдать. Илья Ильич, обнимая ее за плечи, помог сойти с крыльца, повел в сторону ворот. Выслушивая бессвязный рассказ о происшедшем, не перебивая, не прося замолчать. Встречные люди оглядывались, Маша никого не замечала. Провалилась в ледяную полынью отчаяния, беспомощно и жалко барахтаясь, пошла ко дну. Сильная рука ухватила ее за шиворот. Потянула вверх.
-Все наладится, золотце. Честное слово. Обязательно. Увы, не сразу. Мама тебя очень любит.
-Любит?
-Конечно. Просто она не хочет видеть правды. Что вышла замуж за подлеца. Вот и все. Отталкивает от себя эту истину. Сопротивляется. Дай ей время. Мама не глупа. Разберется что к чему. Мы опять к ней придем. Вдвоем. Все наладится.
-Правда?
-Обязательно. Хотя, к сожалению, скорее всего не сегодня и не завтра. Тебе придется потратить изрядное количество нервов на эту ситуацию. Увы.
-Как больно...
-Понимаю. Пойдем, золотце. Заварим самый лучший чай. Посмотрим хороший фильм. Нет. Я передумал. Мы достойны шедевра. Так что по плану гениальное творение какого-нибудь монстра современного кино.
-?
-Разве я не хвастался, что имею видеомагнитофон? Неужели?
Маша кивнула. Дед шлепнул себя ладонью по лбу.
-Старею. Первый пункт программы при обольщении сегодняшних девочек - наличие стального коня, сиречь авто. Второй - бытовая техника. Выше всего котируются импортные видики. Мой японский агрегат вне конкуренции.
Маша вытерла нос. Потом, стесняясь немудреного, но не слишком красивого действа, отвернулась, громко высморкалась. Всхлипнула в последний раз. Сунула в карман мокрый платок. Дед аккуратно поправил смятый шарф внучки.
-Неряшливость барышне не к лицу.
-Я не барышня.
-Не притворяйся хамкой, золотце. Ты самая настоящая барышня. Без пяти минут.
-Не поняла.
-Осанка, немножко манер, три иностранных языка. Плюс еще приодеть тебя, как следует. И выйдет не просто барышня - всем леди и мадам на зависть.
Теперь Илья Ильич откровенно подтрунивал. За спорами и оговорками время до дома пролетело незаметно.
-Золотце. Поройся в тумбочке под телевизором. Выбери фильм на свой вкус. Хорошо? Пока волхв наколдует приличный ужин и чай.
Бодрый голос деда, долетевший из кухни под звон посуды и шум воды, застал Машу за переодеванием. Она как раз стягивала теплые штаны. Ускорив процесс - любопытство здорово подстегивало - девочка шлепнулась на корточки перед тумбочкой. Нырнула внутрь слишком поспешно и неуклюже. Врезалась головой. Хорошо еще, не разбила любопытный нос. За компанию с достаточно пострадавшей физиономией.
Видик девочка уже видела. У Юли Павловой папа заведовал универмагом. В этой небедной семье даже машин было две: личный "жигуленок" и положенная по рангу черная "волга" с шофером. Никого не удивляло, что Юлька отчаянная задавака. Маша с ней, соответственно никогда не была в близких отношениях. Хотя, пару раз попадала в гости, по настойчивому приглашению. В квартире Павловых агрегат, придуманный для воспроизводства фильмов, гордо лежал на цветном телевизоре, прикрытый от пыли белой вязаной салфеткой. Мама у Юльки была рукодельницей. Впрочем, принадлежащий семье завмага отечественный ящик с откидывающейся сверху крышкой, ни капли не напоминал тонкий черный прямоугольник, притаившийся на дне тумбочки у деда. Кнопок у него изумленная Маша не обнаружила! И заметной дырки для кассеты не было, вот ведь японские чудеса! Заглянул дед.
-Тебе одно яйцо или два?
-Два.
-Я готовлю, ты убираешь.
-Заметано.
Ответила Маша.
-Не сутулься.
Слова дед подкрепил щипком. Маша взвизгнула.
-Больно же!
-Зато эффективно. Несколько синяков и условный рефлекс выработан.
-А смысл?
-Хорошая осанка и легкая походка - уже половина дела. Уверяю тебя. Не перечь старому зануде. Быть тебе барышней.
-Так точно.
Отсалютовала внучка одновременно со странной смесью гордости, ужаса и удовлетворения. Мазохизм? Или вдруг обретенная система координат. Кто-то взрослый рядом и волевым усилием решает проблемы. А ее дело маленькое - подчиняться. Интересный сюжетный поворот. Мама вела себя как старшая подружка. Может быть, Маше не хватало твердой руки? Всегда? И некое чувство зыбкой почвы под ногами нервировало. А уж когда на горизонте возник приснопамятный Геночка - разразился семейный конфликт. Сейчас понемногу, шаг за шагом, девочка точно обрастала броней уверенности - ей помогут. Есть на кого опереться, спросить совета, получить поддержку. И хотя доспехи были толщиной едва в бумажный лист, Маша их уже чувствовала. Жуткое ощущение душевной наготы, вытягивающего силы сквозняка от которого нечем укрыться - исчезло, унесенное спокойным и ехидным голосом деда.