— Что скажете, Мария Баграровна? — это мы тоже договорились, что спросит он меня. А я скажу то, что думаю.
— Что могу сказать, Дмитрий Александрович. Нам представили хороший проект учебного комплекса. Добротный. Красиво оформленный — все эти пилоны и арки — это, безусловно, прекрасно. Только для использования здания в качестве магической академии проект придётся существенно изменить.
Вот тут господа в шубах разом взъерошились.
— Позвольте узнать, ваша светлость, в какой части? — ревниво подступил главный архитектор.
— «Ваше высочество», — поправил Дмитрий.
— Прошу прощения, ваше высочество, — несколько нервозно поправился архитектор.
— Во всех частях, кроме, разве что, центральной, — я вернулась к началу экспозиции, за мной пошёл Дмитрий, а уж за ним, вынужденно — остальные. — Тут у вас канцелярия и прочий административный аппарат, залы для торжественных собраний, лекционные аудитории и библиотека — всё прекрасно. Это можно оставить. Что касается прочих корпусов, их устройство совершенно не соответствует специфике будущих занятий.
И я начала перечислять потребное для залов боевой магии различных видов, для тактической подготовки, для иллюзий, левитации и прочего, прочего, прочего. Лица собравшихся господ постепенно вытягивались.
— Но, позвольте, — пролепетал один из (видимо) помощников, — план уже утверждён основным заказчиком…
Глаза у Дмитрия Александровича сделались опасно чёрными:
— Неужели сам государь подписал?
— Н-не государь, — немного смешался главный архитектор, — но избранный специальной комиссией будущий ректор.
— И кто же у нас будущий ректор? — цесаревич спросил так ласково, что все господа в шубах невольно сделали шаг назад. — Отвечать!
— Господин Семён Карлович Гельд! — вятянувшись в струнку, гаркнул архитектор.
— Кто таков? — спросила я, и комиссия вздрогнула, словно только что повторно меня заметив.
— Нынешний директор магического училища, — процедил Дмитрий. — Поехали отсюда.
— Ваше высочество, а фуршет? — неуверенно спросил кто-то.
— Мы не голодны.
Возвращались мы в состоянии раздрая.
— Дима, ты не хочешь с отцом по этому поводу переговорить?
— Очень даже хочу. Но он улетел на Дальний Восток, инспектировать флот. Через три дня вернётся — сразу же.
Наша домоуправительница встретила нас внезапно нетипично радостным выражением лица:
— К вам гости приехали! Прошу в гостиную, просили не объявлять, сюрприз!
Мы переглянулись.
— Кажется, я начинаю с большим подозрением относиться к сюрпризам, — честно сказала я.
— Не бойся, — Дмитрий подал мне руку, — мы же вместе.
24. ВТОРАЯ ЛИНИЯ
ЭХ, КАЗАЧЕНЬКИ…
Пансионат для ветеранов, некоторое время назад
Недалеко от Омска
Савелий Погребенько
В пансионат трёх девиц-магичек не привезли ни в один день с остальными вояками, ни в какой-либо последующий. Зато понабежал целый батальон дознавателей, расспрашивавших, конечно, очень вежливо, но с такой въедливостью, что казаки заново пережили весь поход, который, кому расскажи, сказкой покажется. Когда волшебной, а когда и кровавой.
Они почти все вернулись на Родину. И «Андромеду» нашли. И экипаж. Учёных тех смешных, что со своими склянками да черепками носились…
К кораблику и его команде, нанятым на кровные сбережения забайкальского землевладельца (а по совместительству бравого есаула) Погребенько, никаких претензий у комиссий не было. Экспедиция вообще оказалась удивительно удачной. Из ближников, погиб только Семен. Сколько с ним вместе прошли — и персидский поход, и Францию — а сгинул казак в южных морях… Ну, такова судьба… Этим походом можно было бы гордиться, да.
Дознаватели слушали, кивали, и задавали вопросы, вопросы, нескончаемые вопросы. Про Машу, про медведя, про Бриарей.
Про Анечку…
Когда первый раз спросили, он сдуру попытался вызнать: нельзя ли Анне Алексеевне позвонить или хоть письмецо передать? Дознаватель, что с ним работал, сказал, что узна́ет. Сбегал. Узнал! Вместо первого пришёл дядька рангом куда как выше, вовсе без искры в глазах. Воспитательную беседу провёл такую, что есаула словно кутёнка по позорной луже мордой повозили…
Вроде, и ничего такого обидного не сказал, а скользко как, отвратно… «Ну, вы же понимаете?..» «Вы же видите?..» Видел он всё. И понимал. Не может у простого помещика женой быть русская графиня. Мезальянс. Слово-то какое мерзкое, кошатиной отдает.
Больше Савелий об Анне не спрашивал. Если речь о ней заходила — старался отвечать сухо, чётко, по существу. И обязательство о неразглашении подписал без вопросов.
А ночами снова видел встречу в Тяньцзине, перевернувшую всю жизнь. Савелий цеплялся за сны, чтобы хоть там на любимую посмотреть. Просыпался и долго лежал, закрыв глаза, спрашивал сам себя: как с душой справиться, если горит она? Отчего так больно-то? Что, баб до этого у него не было?
И сам же себе отвечал: Господь видел, таких — не было. Да и вообще, ни одной, чтоб хоть сравниться могла… Исчезли они враз — все бабы до единой, с того самого момента, как увидел в окне раскуроченного постоялого двора молодую казачку. И ведь не до прихорашиваний ей тогда было — растрёпанная, испуганная… а сердце от одного взгляда аж зашлось.
А оказалась любимая могучей магичкой, которая, как в сказках, простым пением заставляла корабль как на крыльях лететь. А потом и вообще — графиней. А он ей конфеты дарил. Стыдоба.
На награждении Савелий как деревянный стоял. После орден «За заслуги перед отечеством» сразу в сидор спрятал. И поехал есаул домой. Вместе со всем казачьим отрядом — военным транспортным дирижаблем, по высшему разряду!
Как выехали с пансионата, в первом же магазине попросил водителя остановиться и купил ящик коньяка и сетку лимонов — это помнил отчётливо. Бутылки сразу по рядам пустили. Есаул преувеличенно бодро объявил: «Что, братцы — за успешное окончание экспедиции!» Казаки выпивали, переглядывались и качали головами.
Как повторяли то же самое на рыночке рядом со стоянкой дирижаблей — отложилось уже смутно. Штормило-с! Лимонов не наблюдалось, взяли, вроде бы, яблоки. Или груши? Шут их разберёт. А вот коньяк был! Купили два. Ящика, конечно. Заливать горе, так от души…
Городовому на рынке, что сунулся с претензией, полез документы проверять — заехал в рыло. С превеликим удовольствием! Кого и как растаскивали, этого Савелий с уверенностью сказать бы уже не мог.
САД
Императорский дворцовый парк
Анечка
Зима в Омске выдалась пушистая. Снег валил, словно над императорским дворцом кто-то беспрерывно перетряхивал небесные перины. Но если хотелось погулять так, чтобы похрустеть по свежему снегу — это надо было сильно исхитриться, потому что дорожки выметал целый батальон дворников.
Аня уныло брела по парковым дорожкам, уставленным ледяными скульптурами, стараясь выбрать самые малохожие, чтобы не попасться опять на глаза каким-нибудь расфуфыренным придворным дамам. Высокомерные взгляды выносить достало уже до тошноты.
Свернув на совсем уж малоприметную тропинку она шла увидела меж заснеженными деревьями зелёное пятно. Это что ещё, интересно?
Зелень проглядывала сквозь стеклянную стену огромной… нет — гигантской оранжереи!
— Ух ты! — сказала сама себе Аня и двинулась вдоль стены, надеясь, что рано или поздно отыщется вход.
Три минуты — и вход-таки обнаружился. И даже незапертый!
Пройдя через стеклянный тамбур Аня вдруг оказалась в такой теплыни, что разом захотелось скинуть шубу — что она и проделала. А вот, между прочим, и стойка для верхнего платья, и даже чьё-то пальто висит. Поди, не заругают?
Оставшись в домашнем, как здесь называли, но на её взгляд всё равно слишком вычурном платье, Аня пошла вдоль рядов насаженных диковинных растений, с удовольствием вдыхая запахи земли и листьев. И дышится тут легче! Верно Машуня-то говорила: маг от земли да от моря лучше всего питается — так и есть!