Тук-тук! Тук-тук!
Засмотрелась Машенька на дятла нарядного, а, там и на сороку-белобоку, что по ветвям скакала, на хвост лисий, под кустом мелькнувший, да и забрела невесть куда.
Отстала, потерялась и в лесу дремучем заблудилась.
Ходит-бродит по лесу одна-одинешенька, а, вокруг — деревья огромные ветвями шумят, птицы-звери страшные по кустам шуршат, голосами звонкими перекликаются.
Кричала-кричала Машенька «Ау», подружек своих новых звала, но никто на ее крики не отозвался, даже эхо промолчало, не откликнулось.
Устала Машенька по лесу бродить — ноги стерла, платочек нарядный потеряла и проголодалась.
По дороге, набрала Машенька полную корзинку грибов разных — и рыжиков, и подберезовиков, и подосиновиков, и белый гриб к ней в корзинку угодил. Только мухоморы, с яркими шляпками, без дела остались — знала Машенька о том, что мухомор, гриб ядовитый и в еду не годится.
Только не станешь же грибы сырыми кушать, а про то, как грибы готовить вкусно, Маша не ведала.
Ходила-ходила Маша по лесу, пока совсем не заплутала. Перепугалась сильно. Да и лес изменился не в лучшую сторону — березки с осинками запропали куда-то, солнышко скрылось совсем, а, вокруг — всё, сплошь, ели, да елки хмурые, лапами колючими грозят, дорогу к деревне Ольховке показывать девочке не желают.
— Совсем потерялась. — пожаловалась Маша дятлу, что по сухому березовому стволу клювом стучал. — Помоги мне, дятел — красная головка, покажи дорогу к дому.
Дятел постучал-постучал, да крыльями взмахнул и полетел в глубь леса, а Маша за ним следом побежала.
И вышла девочка неожиданно на полянку светлую, а на полянке той, домик обнаружился — из бревен замшелых сложенный, с оконцами, да ставнями и крыльцом резным, нарядным. На крыше домика — петушок расписной, как живой на шестке сидит, того и гляди, закукарекает.
Обрадовалась Машенька. Откуда только силы взялись — побежала к дому тому, добрых людей о помощи просить.
— Спасибо тебе, дятел нарядный, — весело закричала девочка и птице доброй рукой помахала. — за помощь твою!
Ничего дятел не ответил Маше, улетел по своим делам, а Машенька подошла к домику лесному, чудесному.
Робела девочка сильно, но на крылечко поднялась бесстрашно и в двери постучала.
Тук-тук.
Но, хозяев не оказалось дома, и девочке никто не ответил на ее стук.
Городская девочка Маша знала о том, что нехорошо это — к посторонним людям без спросу в дом входить, но, у кого, спрашивать-то, коли дома никого нет?
Очень Машу это обстоятельство огорчило и опечалило — а, если и вовсе хозяева до ночи не появятся? Что ж она, так и станет на крылечке стоять, одна-одинешенька?
— Простите меня хозяева неведомые, — развела руками Машенька. — но очень уж я устала, а, потому, войду в избу вашу без приглашения. — и шагнула через порог.
Хорошую избу построил хозяин незнакомый — стенами крепкую, теплую, ухоженную. Кругом, по комнатам, половики расстелены домотканые, на окошках — занавески чистые, на столе, что посреди самой большой комнаты стоял — тарелки с кашей густой.
Маша услышала, как заурчало у нее в животе и сразу к столу подбежала — кушать девочка хотела сильно, а, на столе, какая-никакая, но еда.
Смотрит Маша, а табуретки у стола — разные. Одна — высокая, другая — поменьше, третья — так и вовсе, маленькая. Как раз для нее.
И тарелки на столе разные — большая, средняя и маленькая. В каждой тарелке — каша горой желтеет.
— Сначала, — сама себе Маша говорит. — руки помыть надобно и лицо умыть.
Разыскала Машенька рукомойник — интересная вещь такая, старинная, для умывания предназначенная, умылась и руки вымыла с мылом душистым, земляничным. Рушником нарядным руки чистые вытерла и обратно, к столу, накрытому, вернулась.
Попробовала Машенька на большом табурете сидеть, но неудобным он ей показался — страшно высоко, упасть можно и удариться. На втором табурете, что пониже, тоже не понравилось Маше сидеть — до стола далеко, а до тарелки с кашей, еще дальше. Тогда уселась Машенька на маленькую табуретку и к каше потянулась — по росту ей стульчик оказался, в самый раз для того, чтобы покушать с удобствами.
Набросилась Маша на кашу, наелась вдоволь и спать захотела, а тарелку, немытую, на столе бросила, по привычке своей нехорошей.
Каша, хоть и не такая вкусная, как в доме родном, у мамочки любимой, но голод утолила хорошо.
— Спасибо хозяева вам за кашу. — поблагодарила девочка неизвестных добрых людей и прошла в другую комнату, кровать для сна разыскивать — за оконцем-то, стемнело совсем.