— Пора! Свидание окончено, милая. Поехали, а то Баграмянчики съедят деда.
Он протянул мне руку, помогая встать из-за стола, и мы, смеясь, вышли из зала. На улице он попросил секундочку подождать, забежал в цветочный магазин и вышел с букетом роз.
— Люблю тебя, Машуня.
Я уткнулась в букет, вдыхая его аромат, а Артур обнял меня, слегка прижав к себе. Я видела, что она смотрит на нас через оконное стекло, провожает презрительным взглядом.
В машине я все же нарушила данное себе обещание ничего о ней не спрашивать:
— Артур, это случайная встреча? Или вы здесь бывали вместе?
— Маша, мы вместе нигде не бывали, поверь мне. Только на работе и у нее дома… Ты мне веришь?
— Верю, — с легкостью ответила я.
Дома было тихо. Дети еще не проснулись, Ваграм Ашотович дремал на нашей кровати, услышав нас он открыл глаза.
— Я здесь прилег. Боялся, что из гостиной не услышу, — как-то оправдываясь, сказал он, вставая с нашего семейного ложа.
Мы улыбнулись.
— Спасибо, отец.
Подруга
К Баграмянчикам каждый день приходил массажист. Наши карапузики очень любили эту процедуру, практически никогда не плакали. Раз в неделю приходила врач. Малыши радовали нас как своим развитием, так и своим поведением. На втором месяце жизни они были прекрасными карапузами.
К Артуру постепенно возвращалась уверенность в себе. Я старалась ему помогать в этом. Мне рядом нужен был мужчина сильный, уверенный в себе и готовый взять весь груз ответственности за принятое решение на себя.
Сегодня у нас была Марина, она приходила к нам раз в неделю обязательно, наш милый неонатолог следил за нашим развитием и ростом, хотя мы и переросли временные границы ее специализации.
— Ребята, да вы молодцы, пытаетесь даже головки свои приподнять. Наточка посильнее, Тимур потом догонит, он просто лентяй и соня. Даже придраться не к чему.
Малыши трескали смесь у нас на руках. Натали как обычно пыталась рассмотреть окружающий мир, Тимурчик доедал уже сопя и видя сны. Мы прекрасно понимали, что они еще маленькие, но нам казалось, что нас они узнают и все понимают. Уж руки-то наши они знали точно. Маринка прикалывалась над нами:
— Конечное-конечное, милые родители, ваши дети самые лучшие, — смеялась она. — А если серьезно, Баграмяны, мы скучаем без вас, поехали на выходные к нам. Давайте вспомним наши веселую традиции проводить хотя бы одни выходные вместе. Степка со Стешкой тоже соскучились (дети жили с Костей и Мариной). Да и вы отдохнете от четырех стен, развеетесь немного.
— Марин, как вы себе это представляете? — поинтересовался Артур.
— Просто, нужно быть проще. Хотите с нами в трешке, мы вам комнату уступим, хотите у Кости в двушке. Квартиры ведь в соседних домах. Вы побудите одни, только вы и ваши малыши… Вечером посидим у нас. Соглашайтесь, ребята…
— Спасибо, Мариш, мы подумаем. Заодно может к любимому врачу на прием наведаюсь, если муж разрешит, а то вопросики накопились. Артур, сделай нам кофе, пожалуйста, — попросила я.
Артур положил свою принцессу в кровать и ушел делать кофе.
— Маша, как у вас дела?
— Нормально. Второй медовый месяц. Пытаемся начать с самого начала. Полный романти'к не получается, домашние немного мешают, — ответила я, — гуляем в парках, иногда заскакиваем в магазины, на днях были в нашей кафешке.
— Значит не врет. И то хорошо. Уже вся Куйбышевка знает, что Баграмяны идиоты, пытаются изображать влюбленную пару.
— Плевать Марин. Мне уже плевать. Как ни странно, пусть я буду последней дурой, но я люблю его и ничего с этим поделать не могу. Да и не хочу… Я пообещала дать ему второй шанс. Я этот шанс дала: дала право ухаживать, заботиться не только о детях, но и обо мне. Стараюсь отвечать тем же, несмотря на внутреннюю боль. Мне хорошо с ним… Даже в постели осталось также сладко…
— Молодцы… Может действительно только оступился…
— Посмотрим. Он знает, что права на ошибку у него нет. Если что не так, я уйду. Есть куда…
— К Билалу?
— Да… — тихо ответила я.
— Но, Машка, это же шило на мыло, — удивилась Маринка.
— Ага, Марина, я знаю. Может поэтому и дала второй шанс Артуру. Мужа люблю, дети его. А там…, большой и жирный знак вопроса… Говорит сладко… Во всяком случае, если будет изменять, определенно не будет больно.