– Понимаю, что вы видели. – Она подняла фото. Только подумать – она была на набережной ночью, а чуть позже, может, всего через час, неизвестный уже отжевал кусок каменной кладки. – Но у меня есть сведения, что фантом вызвали ещё раз. Теперь он – нечто другое. Это плохие новости, мы не знаем, чего ждать. Есть и очень плохие новости – новый фантом жил куда дольше вашего. Этот успел наесться людей до отвала, и теперь неизвестно насколько он стал силён.
Полковник отвернулся к Антонио, бросил непонятную фразу. Тот ответил в четверть голоса – Маша ничего не разобрала.
– Приходится вам верить, – сказал полковник, обращаясь теперь к ней.
– Почему? – Она бросила фотографии на стол. Серые снимки действовали угнетающе, как будто Машу насильно заставляли вернуться в прошлое. – Можете не верить мне. У вас есть методы, есть силы – ловите новый фантом, уничтожайте его.
В повисшей тишине она поняла, что опять говорит не то. Антонио смотрел куда‑то в угол, нервно поигрывая связкой ключей. Никто не собирался отвечать, и сделать это пришлось ему.
– Потому что приборы его не фиксируют. То, что берёт остальных сущностей, его не берёт. И медиумы тоже ничего толком не могут выяснить.
«Скорее, просто не желают связываться с существом, которое отжевало кусок набережной», – чуть не брякнула Маша. Она хотела объяснить, что и сама толком не чувствует его, но теперь уже говорить это – значило бы ставить под сомнение предыдущие слова.
– Вы поедете туда с нами. Сколько нужно на сборы? – Полковник встал.
Маша беспомощно оглянулась на Антонио – тот спрятал глаза.
Через оцепление было не пройти – даже чтобы спрятаться в тени деревьев, а солнце палило, как будто нарочно. Маша побродила вдоль обглоданного парапета. Сейчас на неё обращали мало внимания, неясно, зачем вообще привезли.
Эксперты копались в обломках. По периметру оцепления – солдаты. Маша бессмысленно слонялась туда‑сюда. Она поймала за локоть Антонио, отвела его в сторону.
– Это надолго? Я следователь, а не медиум, ты же знаешь.
Он развёл руками.
– Ну прости. Ни у меня, ни у тебя нет выхода.
– Слушай, ты меня в это втянул, ты и вытаскивай. Ты же знаешь, что я его тоже не чувствую. Сейчас меня заставят работать с ним, и что мне делать?
Он грустно улыбался и смотрел в сторону.
– Но ты так уверенно рассказывала про второй фантом. Развивай эту тему.
– Это просто мои предположения, – прошипела Маша. – Догадки. Я тебя покрывала, между прочим. Если бы я им сказала, что тот фантом ещё существует, что он ещё с ней, они бы… да они…
Она отвернулась, проглотив очередной упрёк. Хотелось пойти и выдать Вету с потрохами. Пусть бы хозяйка города их убеждала, что она тут ни при чём. Но никаких доказательств. Всего‑то – её слова против слов Маши.
– Значит, мы оба влипли, – сказал Антонио, снова разводя руками, и, пользуясь её замешательством, поспешил уйти.
Маша постояла, рассматривая трещину в асфальте. Их теперь было много – свежих и не очень. В трещины набились оборванные с деревьев листья. Краем глаза она заметила знакомую машину на аллее и зашагала к ленточкам оцепления. Из машины выбралась Сабрина.
– Ты здесь надолго? – Безо всяких предисловий.
Маша раздражённо дёрнула плечом и ничего не ответила. Многое хотела сказать, но не здесь же обсуждать любовницу Антонио.
– Хорошо, я подожду, – заявила Сабрина. Сунула руки в карманы и приготовилась ждать. А ждать она могла часами. Молчание длилось всего полминуты, но Маша сдалась первая.
– Не нужно. Лучше помоги мне. Езжай в архив и найди там дело Скрипача. Когда найдёшь – позвони мне, ладно?
Сабрина внимательно оглядела Машу, потом искорёженный берег.
– Пока я езжу, он явится ещё раз и…
– Не явится. – Вот в этом Маша совсем не была уверена, но говорила, как будто собиралась переубедить саму себя. – Но если я не придумаю чего‑нибудь дельного, меня съедят совсем не инфернальные существа.
Она дёрнула головой в сторону, где Антонио с полковником наблюдали за работой экспертов.
– Ну хорошо, – решилась, наконец, Сабрина.
Она уехала, а Маша вернулась к разрушенному парапету. Закрыла глаза и прислушалась. Сначала она ощущала только разговоры вполголоса – всех тех, кто был вокруг, шаги – тоже вполне человеческие. Волны бились о разрушенный берег. А потом она окунулась в глубину ощущений, как в воду.
Он был здесь. Маша ощутила присутствие не‑жизни, такое спокойное, что даже не испугалась. Открыла глаза: на грани видимости, за кленовой аллеей стояла женщина в светлом платье. Тень, мелькнувшая за её плечом, была просто тенью от широких листьев или же духом города. Дух город позволил маше увидеть себя, иначе она бы ничего не ощутила.
Вета почувствовала её взгляд и отступила дальше, сделавшись совсем неразличимой в зелёных и жёлтых бликах. Маша поискала глазами Антонио, но и он куда‑то делся, зато к ней подошёл мужчина в светло‑зелёном рабочем халате.
– Простите, вы заняты?
– В чём дело? – не слишком вежливо бросила она, сощурилась и опять посмотрела в глубину аллеи. Веты там не было, даже её эфемерной тени.
– Нужна ваша помощь.
Нехотя Маша отправилась за ним следом. Там, где не справился десяток ведомственных медиумов, она справится. Ну конечно, держите карман шире.
По шевелящейся осыпи камней они спустились почти к самым волнам. Здесь пахло тиной и холодом бетонного дна. Сова была серой, тёмно‑серой, как мокрый асфальт, и ни капли не прозрачной.
– Здесь его следы сильнее всего. Вы могли бы проследить, куда он ушёл? Наши приборы не могут сказать ничего определённого.
Маша окинула эксперта взглядом, обернулась: за ними все наблюдали – исподтишка, прислушивались – вполуха. Она присела на корточки, зачем‑то обмакнула руку в набежавшую волну. Вода была холодной. Странно – такое жаркое солнце, такая холодная вода. Маша бросила, не оборачиваясь:
– Отойдите подальше, вы меня путаете.
Разумеется, никто её не путал. Нельзя запутать то, чего нет. Но всеобщее внимание действовало ей на нервы.
По шороху осыпи поняла, что отошли, или сделали вид, но остановились, чтобы понаблюдать. От неудобной позы у неё заныли коленки, но вставать не хотелось. От воды тянуло не‑жизнью. Оставалось только услышать её.
Кончики пальцев онемели. Маша закрыла глаза и прислушалась, привычно отгоняя от себя все звуки жизни. Она снова ощутила спокойное присутствие – почти на грани сознания. Была ли Вета всё ещё рядом, или рядом стояло нечто другое? Маша не удержалась и позвала его к себе.
Она очень давно не делала этого. Сказать по правде – с третьего курса. Да и тогда – разве можно называть профессиональным опытом эксперименты девчонки, которая резала руки, чтобы кровью приманить не‑жизнь? Она знала, что так нельзя, но не имела понятия, как можно.
Этот город был – серый туман над рекой. Волны со всех сторон тянули к нему длинные гибкие пальцы. В городе бок о бок жили люди и те, кто людьми не были. Мать‑птица раскрывала свои крылья и над теми, и над другими. Город был сам – призрак жизни, он так долго стоял на грани, что не заметил, как врос в этот туман, и в бетонный парапет набережной, и в распластанное изваяние птицы, которое парило над ним.
Этот город не выпускал своих – он держал их щупальцами тумана и гибкими пальцами серой реки. Даже тех, у кого были силы разрушить бетонные парапеты набережной.
– Один из медиумов согласился с нами работать.
Маша встала. Её слегка покачивало, и пальцы онемели от холода. Во рту остался настойчивый привкус крови. Она обернулась: за ней больше никто не наблюдал, если не считать угрюмого конвоя наверху, на остатках ограждений.
Она не могла понять: это небо потемнело, или у неё стало темно в глазах. Едва удерживая равновесие, Маша забралась по каменной осыпи наверх.
У оцепления замер служебный автомобиль, а из него выбралась девушка – тонкая, с длинными неубранными волосами, которые тут же подхватил ветер. Ёжась в полупрозрачном платье она сделала пару шагов, словно бы ступала по кипящей лаве, обернулась к Маше, и Маша её узнала.