Когда Маша, уже привычно пригибаясь, выбралась из дома, с неба сыпал мелкий дождь, растворяясь в серых лужах на разбитой дороге.
– Ты заметила, – сказала она ожидающей возле дома Сабрине. – Здесь люди совсем не такие, как в городе. Не любят они общаться. Никак не могу привыкнуть, что со мной никто не собирается разговаривать.
– Ты бы ещё с трупами пошла общаться. Дался тебе этот ненормальный.
Сабрина, в отличие от неё, ни разу ещё не приложилась лбом о притолоку, ступала бесшумно даже по скрипучим половицам, и когда неожиданно возникала за чьей‑нибудь спиной, даже у Маши пробегали мурашки по коже. Сейчас она остановилась на середине разбитой дороги и окинула дома взглядом полководца.
– Куда теперь? Ты ещё не со всеми местными жителями напререкалась?
Сунув в карман куртки изрядно помятый и уже чем‑то испачканный блокнот, Маша ткнула пальцем в сторону окраины деревни. Лес, цветной от прикосновений осени, подступал к самым домам и почти погребал их под собой, оставляя на обозрение только крыльцо с разноцветными обшарпанными ступеньками.
– Пойдём пререкаться туда.
– Как скажешь.
На улице, как всегда, царили пуста и тоска, только собаки лениво тявкали из‑за заборов.
– Ещё сегодня нужно зайти к докторам. Что они скажут, интересно, – пробормотала Маша, топая по грязи. Дорога недолго хранила следы, их смывал дождь.
– Зайдём, – отозвалась Сабрина. – Вчера говорили, что эпидемия пошла на спад.
– Надеюсь… – Маша нашарила в безразмерном кармане брезентовой куртки медицинскую маску и запоздало попыталась пристроить её на лицо, чем вызвала усмешку подруги.
– Перестань. Всё равно непонятно, как передаётся эта болезнь. И если бы мы могли заразиться, мы бы уже это сделали.
Маша кивнула, соглашаясь то ли с Сабриной, то ли со своими мыслями, что зря весь этот переполох был затеян. Мало ли заразы нашлось в забытой богами деревеньке, что посреди болот и лесов, в царстве осенней скользкой грязи, и зачем сразу же и во всём видеть злой умысел мага.
Они с минуту шли в молчании, и за это время мысли Маши успели плавно перетечь от мистических сказок к вполне реальным вещам.
– Если так ничего и не найдём, дело придётся закрывать за неимением состава преступления, – сказала она, стукнув кулаком в низкую калитку – для проформы. – В конце концов, странные болезни – не наша компетенция. Хочешь уехать домой?
Сабрина изучающе глянула на небо и пожала плечами.
– Здесь тоже неплохо.
Маша так и не поняла, шутит она или говорит серьёзно, потому что прислушалась к возгласу, который в ответ на её стук раздался из дома. Она не раздумывала над тем, это их пригласили войти или послали к самым жутким демонам. Маша сунула руку в зазор между досками и отодвинула лёгкую щеколду – такие замки были тут у каждого второго.
Потопав на крыльце ногами, чтобы не натащить в дом слишком уж много грязи, она достала из кармана удостоверение и толкнула размокшую и от этого жутко тяжёлую дверь.
Опять пришлось пригибаться – и почему во всех домах были такие низкие потолки в прихожих! Небольшая мрачная комната и облицовка стен, сколоченная из разномастных досок, давили со всех сторон, заставляя сдерживать дыхание. В углу, рядом с небольшим квадратным окном сидела девушка. Она замерла, занеся иголку над шитьём.
– Вы кто?
– Лейтенант Орлова, центр по борьбе с нелегальным применением магии. Я хочу задать вам несколько вопросов. – Маша поднесла к лицу девушки удостоверение.
– Вы от Судьи, да? – выдохнула она так обречённо, будто Маша взяла её под руку, чтобы вести на эшафот.
– Хм. – Маша никак не могла привыкнуть к прозвищу здешней старосты. – Да, можно и так сказать. Мы от Дианы Никоновны.
Она не успела опомниться, как девушка отбросила шитьё и рухнула на колени, прямо на пол. Раздался глухой стук. Маша и не успела бы отреагировать, но Сабрина схватила её сзади за локоть и дёрнула назад.
– Умоляю, не выселяйте меня, – зарыдала девушка, отчаянно промахнувшись мимо полы Машиной куртки. – Прошу! Мне некуда больше идти. Мне же негде жить!
– Успокойтесь, – крикнула Маша, толком не представляя, сможет ли переголосить хозяйку дома. – Никто не собирается вас выселять.
Она обернулась к Сабрине: та очень красноречиво покрутила пальцем у виска. Выражение лица у неё было – не подходи близко, – и профессиональное безразличие на нём перемешалось с обывательской раздражённостью.
Хозяйка дома подняла на Машу лицо, вытирая со щёк тёмные дорожки слёз.
– Правда?
– Да. – Маша поторопилась подать ей руку и помочь встать, чтобы не дождаться очередного приступа истерики. – Мы пришли поговорить об эпидемии.
Она оказалась ещё ниже ростом, чем Маша, хоть та и сама никогда не считалась высокой. Хрупкая – даже ключицы выступали через полупрозрачную кожу, и бледная до желтизны в пыльном солнечном свете, она представилась:
– Меня зовут Алина. Я не болела, если вы об этом. Да и вообще мало что знаю.
Маша кивком пригласила её присесть и сама устроилась в низком, застеленном грубой тканью кресле. На коленях удобно расположила блокнот, открытый на новой чистой странице. Сабрина немного побродила по комнате и остановилась у неё за спиной, Маша почувствовала. Хоть Сабрина могла двигаться так бесшумно, что её шагов никто бы и не услышал.
– Хорошо. Расскажите, как, по‑вашему, всё началось?
Алина дёрнула плечом, обтянутым тонкой тканью платья, и Маша поёжилась под курткой: даже от вида собеседницы ей становилось холодно.
– Я точно не знаю. Я ведь почти ни с кем и не разговариваю. – Она опустила глаза, словно стесняясь Машиного прямого взгляда. – Я узнала, когда ко мне пришла тётка Эже. У неё же дочка заболела. Мне кажется, с этого всё и началось. Но я не могла им помочь, а больше ко мне никто и не приходил. Сначала я даже и не думала, что всё будет так серьёзно.
– Почему вас просили помочь? – переспросила Маша, записывая в блокнот отдельные фразы.
Алина перебрала перекинутые на плечо волосы, машинально заплетая их в тонкую неровную косу.
– Понимаете, моя бабушка была знахаркой. Она умела собирать травы, делать отвары и лечила всегда всю деревню. Но она умерла, а я ничего такого не умею. Я даже никогда её не видела. А все почему‑то считают, что я должна уметь, и страшно обижаются, когда я пытаюсь объяснить.
– Ваша бабушка была магом? – наверное, слишком резко спросила Маша. Она пожалела о том, что не смягчила тон, потому что Алина тут же отшатнулась.
– Нет, конечно, нет. Я не понимаю, почему все меня ненавидят просто за то…
Она сморщилась, снова собираясь разрыдаться, но Маша взяла Алину за плечо.
– Никто вас не обвиняет. Просто расскажите всё, что знаете.
– Понимаете, – вытерев глаза, Алина смотрела на свои пальцы, как будто собиралась увидеть там нечто особенное. – Я почти не выхожу из дома, в гостях вообще не бываю. Я не знаю, чем могу вам помочь. Вот только знаю, что когда всё это началось…
Она всхлипнула и долго не могла перевести дыхание.
– Судья натравила всех на меня. Они пришли к моему дому, назвали ведьмой и требовали выйти. Мне было так страшно! Я закрылась на все замки и спряталась в подполе. А они долго кричали. Я потом дня три вообще боялась на улицу высунуться.
Ручка повисла в миллиметре над бумагой: Маша не знала, как это записать.
– Судья? Почему вы считаете, что это именно она всех натравила?
Сабрина за её спиной облокотилась на стену и вздохнула, вряд ли выражая скуку, а скорее просто так, по привычке.
– Знаю. Она постоянно подсылает ко мне кого‑нибудь. Она меня ненавидит. Сначала‑то сама приходила, говорила, что выселит, а потом, наверное, поняла, что я имею полное право здесь жить, и стала делать всякие гадости исподтишка, понимаете? – Алина подняла на неё чистые, как два родника, глаза, и два раза моргнула.