– Ясно. – Маша подвинулась к ней и накрыла ладонью её запястье. – Не бойся, всё будет хорошо. Я со всем разберусь. Ты молодец, что всё рассказала.
У Сабрины едва не свело скулы. Алина смотрела на Машу глазами брошенного под дождём щенка и едва не плакала. В свете бледного дня было видно, как дрожат её губы. Слёзы Сабрина терпеть не могла.
– Вы закончили? – вообще‑то не в её правилах было встревать в подобные разговоры, но ей упрямо хотелось на улицу, да и от спёртого пыльного воздуха уже першило в горле.
– Да, – успокоила её Маша и встала. – Алина, до свидания.
Та мгновенно вскочила, чтобы открыть и закрыть за ними дверь.
…Холод, теперь показавшийся приятным и освежающим, пощипывал кончики пальцев. Сабрина обернулась на Машу, которая сосредоточенно глядела куда‑то мимо.
– Как ты догадалась? – спросила она, хоть на языке ворочался другой вопрос. Ворочался медленно и неприятно, поэтому проще было проглотить его вместе с кислым привкусом недоговорок, чем произносить вслух.
– Догадалась о чём? – Маша вздрогнула, отвлечённая от своих мыслей, и обернулась к ней.
– О том, что мальчики и Алина связаны. Мало ли, как они могли погибнуть.
На улице деревни было безлюдно и тихо, только где‑то поскрипывали деревья. Окраина. Маша дёрнула плечом.
– Ну да, а Судья Алину просто так ненавидит? Так не бывает.
– Нет, правда же, как?
Маша смущённо улыбнулась.
– На самом деле, я подумала об этом только после того, как поговорила с Роком. Он сказал одну фразу, не знаю, что он имел в виду. Но тогда он сказал, что Судью и назвали Судьёй, потому что она скора на расправу. И потом… это такая статья, по которой обычно судят неудачливых учителей и воспитателей.
Сабрина хмыкнула и отвернулась, пообещав себе, что ни о чём больше не спросит. Маша ведёт следствие, вот сама пусть и разбирается с судьями, несчастными девочками и именами на могилах. Но не выдержала.
– Ты что, уже решила, что Алина ни в чём не виновата? Помнится, ещё с утра ты была другого мнения.
Маша хитро сузила глаза. Из её кармана торчал обтрёпанный уголок блокнота, который она быстренько затолкала поглубже.
– Я этого не говорила. Виновата Алина или нет, мы ещё увидим. Главное, чтобы сейчас она расслабилась и перестала строить из себя невинного ребёнка. Девочка, которая ведёт холодную войну с Судьёй, не может быть слабой и беззащитной. Как думаешь?
Они вернулись на знакомую улицу, в конце которой стоял дом Судьи, и что‑то заставило Сабрину обернуться. У забора на кособокой лавочке сидела давешняя старушка, она была укутана в безразмерную фуфайку, цветастую шаль, а глаза слепо смотрели прямо.
Одна сухая рука замерла над другой, словно бы старушка гладила кота и нежно придерживала его, чтобы не грохнулся с колен. Вот только кота не было. Сабрина подняла взгляд на её лицо: губы бабули беспрестанно, но беззвучно шевелились.
* * *
Сабрина проснулась мгновенно и поняла, что Маша тоже давно не спит, хоть лежит неподвижно, чтобы не скрипнула кровать, чтобы не отозвались старческим хрипом половицы пола. Она проснулась и увидела в полумраке широко распахнутые глаза Маши.
А через минуту она услышала едва различимый шорох. За незашторенным окном кто‑то ходил, осторожно ступая по сухим листьям и земле, скованной корочкой льда. В небе мерцали яркие звёзды – вот и всё, что увидела Сабрина со своей кровати.
– Ты это слышишь? – одними губами спросила Маша.
– Да.
– Оно разговаривало, – тревожным, едва‑едва ли не всхлипывающим шёпотом произнесла Маша. Сабрина увидела, как она вцепилась в край одеяла.
Маша была одета, как будто спать ещё и не ложилась, а решила только притвориться. Джинсы и белый свитер – одеяло накрывало её не полностью. Но в доме стояли темнота и тишина, как могло быть только глубокой ночью.
Сабрина тряхнула головой и припомнила, что спать отправилась раньше Маши. Та ещё сидела на кухне – рисовала схемы и дожидалась Судью. Сколько же она просидела?
– Кто? – отозвалась Сабрина.
Маша глазами указала на окно. Бледно‑серый свет звёзд озарял подоконник, на котором привычно валялся её телефон. Шаги больше не звучали, и Сабрина опустилась на подушку, чтобы спокойно подумать над тем, кто может ходить вокруг дома по ночам и что ему там понадобилось. Пистолет лежал у неё под подушкой, а заговорённый меч в ножнах повис на стене. Сабрина мало чего боялась в этой жизни.
И вдруг её как током дёрнуло: шаги зазвучали снова, замерли, кажется, у самого окна, и тихий голос прошелестел:
– Выйди.
Маша закусила губу и зажмурилась, словно увидела перед собой невыносимо яркую вспышку. Её кровать тоже стояла так, что дотянуться до окна, чтобы положить телефон можно, хоть и с некоторыми усилиями, а вот выглянуть – нет.
– Выйди‑выйди‑выйди.
Сабрина спустила ноги на пол. Голос шелестел на грани шороха листьев, но она не сомневалась, что слышала это. Она уже поднялась, когда отчаянный жест Маши остановил её. Та протягивала руки вперёд, как будто говорила: «Нет, не подходи, не смотри». Сабрина медленно села на постель.
– Выйди, – повторили за окном. Нельзя было разобрать даже, мужской или женский это голос, эмоций в нём не было, только просьба, похожая на глухой удар лопатой о промёрзшую землю. И тут голосу вторил ещё один – такой же. Чуть сбивающимся хором они снова позвали: – Выйди.
– Ты знаешь, кто это? – спросила она у Маши, но та только замотала головой в ответ. – Хорошо.
Не глядя на неё, Сабрина вскочила и принялась натягивать одежду – сначала брюки, потом свитер. Половицы не скрипнули, Сабрина умела ступать бесшумно.
– Сейчас я выйду.
Рукоять меча легла в руку приятной прохладой. Бледно‑серый свет отразился в лезвии.
– И устрою им.
– Сабрина! – отчаянно вскрикнула Маша, вцепляясь ей в локоть. – Пожалуйста, не нужно.
Та легко высвободилась.
– А ты сиди тут, пока я не вернусь.
Но Маша бросилась следом за ней, неудачно громко хлопнув дверью. Сабрина поморщилась: сейчас проснётся весь дом, Судья начнёт кричать. Ей только повод дай. Гала будет хлопать руками, как курица – крыльями, и спрашивать, где пожар. Ещё спугнут ночного гостя.
– Тихо ты!
Она замерли, когда в полутёмной прихожей наткнулась на Судью. Та неподвижно стояла, прижавшись спиной к стене между вязанкой лука и старым шкафом, в котором хранили консервы на зиму. Босая, хоть в доме и было холодно, как в морге, в залатанных штанах, она глядела прямо перед собой совершенно пустыми глазами.
Судья словно и не заметила ни Сабрину, ни Машу, ни шум, который они подняли. Лишь через несколько секунд, показавшиеся им вечностью, взгляд её стал осмысленным. Маша уткнулась Сабрине в плечо, вцепилась в неё и шумно задышала в ухо.
– Не ходите туда, – медленно и тихо проговорила Судья и откинула голову назад, вздыхая. А, может быть, всхлипывая.
Глава 6. Молчаливые духи птиц
Серое утро поднималось над болотами и прошивало лёгкую бледно‑коричневую штору солнечными лучами. Тревожило ярким светом ноющие глаза, в которые, казалось, бросили горсть песка. Маша сидела, уткнувшись лицом в ладони, и думала, как же сильно она хочет спать, но всё равно не могла задремать даже на минуту.
Она в очередной раз потёрла глаза – легче так и не стало – и снова собрала перед собой разбросанные по столу схемы.
– Так, если сон про побег и правда был сном Алины, тогда про похороны – чей? – Она изо всех сил зажмурилась. – Ужас, голова не работает. Я слова в предложения связываю еле‑еле.