– Иди ляг, – мертвенно спокойно предложила Сабрина, ни на секунду не отрываясь от созерцания собственного меча. Блики света играли на лезвии. Сабрина рассматривала его и так, и эдак, искала то ли незаметные трещинки, то ли пыль. Она могла проводить так часы. Это было её любимым занятием, сколько Маша себя помнила.
– Ну да, – буркнула она. – Там под окном кто‑то ходит, а я «иди ляг»? С ума сойти!
Они втроём сидели на кухне с того самого часа, когда гости с сухими шуршащими голосами позвали к себе. Шаги долго звучали за окнами, порой невидимые коготочки принимались скрестись в дверь. Иногда казалось – шаги раздаются уже в прихожей. Маша видела, что Сабрина напряжённо наблюдает за дверным проёмом, и понимала, что ей не чудится.
Но в кухню никто не вошёл. Судья не шевелилась. Она сидела напротив них, сгорбившись, устало подперев голову рукой, но не спала – широко раскрытыми глазами смотрела на потрескавшуюся старую клеёнку, заменяющую здесь скатерть.
Не так давно шаги стихли. Ровно перед тем, как солнце прошило лучами лёгкую штору.
– Никто там уже не ходит. Всем призракам пора по домам. – Сабрина усмехнулась одним уголком губ и, наконец, оставила меч в покое.
Но Маша её не слушала. Сощурив уставшие глаза, она смотрела на Судью. Та выглядела жутко: запавшие глаза, тёмные круги под ними и трясущиеся руки.
– Давно хотела спросить, – произнесла Маша очень медленно. – Почему ваши сыновья похоронены за оградой кладбища? Это случайность? Или вам было так важно похоронить их так далеко, среди самых старых могил?
Судья вздрогнула и не сразу подняла голову, словно Машины слова могли быть обращены к кому‑то ещё.
– Что?
– Ваши сыновья, которые наведались к нам в гости сегодня ночью. Почему они похоронены за пределами кладбища? Я слышала, так раньше хоронили магов.
– Глупости! С чего это вы только придумали! – Судья скривилась и собиралась, наверное, сказать что‑то ещё, но в дверь постучали.
– Сидите, – бросила Сабрина, резко поднимаясь со своего места. Меч привычно лёг в её ладонь. Стук раздался снова – требовательный, деловой. Он не был похож на всё то, что творилось ночью, но от усталости Маше было всё едино.
– Может, не надо? – робко предложила она, покрываясь мурашками от одного вспоминая о шагах и царапании.
– Выйди, – передразнивая голос ночного гостя, прошелестела Сабрина и тут же рассмеялась. – Перестань.
Она вышла в прихожую и загремела железными засовами. Маша опустила голову на стол – страх отступал, давая место робким насмешкам над самой собой. Сейчас у неё было время посмеяться и подумать, что же всё‑таки происходило там, под окном. Было время – ровно до темноты.
Хлопнула дверь. Маша поднялась и пошла за подругой, ёжась от холодного утреннего ветра, впущенного в комнату. Наспех накинув куртку, она толкнула дверь и замерла на пороге. В комнате с бледно‑коричневыми шторами было не разобрать, а на улице оказалось совсем светло.
В нескольких шагах от крыльца стояли Сабрина и Рок. Вероятно, услышав, как хлопнула дверь, Сабрина оглянулась и приоткрыла рот, словно собиралась что‑то сказать, но так и не решилась. Рок вполголоса произнёс всего одно слово – Маша не разобрала, ветер вдруг рванул в другую сторону, – и Сабрина повернулась к собеседнику.
Решив, что та и так всё расскажет, тем более что Маша основательно продрогла, она захлопнула дверь. Хлюпая носом, ушла в комнату. Есть не хотелось, разве что горячего чаю, но его ведь надо было греть, приносить с веранды ведро с колодезной водой, наливать в чайник. Потом, может быть. Она собиралась всего минуту полежать под одеялом. Согреться и дождаться Сабрину, чтобы выспросить её, зачем так рано утром демоны принесли Рока.
Минуту. И не заметила, как заснула.
Она проснулась рывком, резко села и сжала зубы от того, как застучала в виски боль. Сабрина сидела на соседней кровати, привалившись к стене и, нахмурившсь, рассматривала Машин блокнот. Кипа изрисованных схемами листов громоздилась тут же, у её ног.
– Отдай, – ворчливо потребовала Маша, хватаясь теперь за затылок. Сонная одурь никак не проходила, во рту было сухо, в ушах шумело, а ладони стали влажными. – Не люблю, когда мои записи читают. Почему ты меня не разбудила?
– Прости. – Сабрина закрыла блокнот и уложила его сверху бумаг.
– Который час? – Она потянулась к подоконнику за мобильным телефоном, но неверная после сна рука сорвалась, телефон упал на пол. Выпала и отлетела под кровать батарейка.
– Уже около двенадцати, – отозвалась Сабрина, помогая ей достать мобильный из‑под кровати. Она перебралась на Машину постель и устроилась на самом краю. – Послушай.
Маша завозилась, сбрасывая одеяло. Пискнул телефон, на его экране ожило приветственное сообщение. Она приложила его холодное тельце к горящей, словно в лихорадке, щеке, но легче не стало.
– Что‑то случилось?
– Сегодня утром Рок рассказал мне, что на кладбище нашёл ещё один костёр. И собака в нём была уже побольше. И запах от него весь день по деревне. – Уголки её губ брезгливо дёрнулись. – В общем, если ты хочешь…
– Пойдём, – пробормотала Маша. Сон как рукой сняло.
Птицы больше не кричали. Они безмолвными фантомами сидели везде: на ветках деревьев, на покосившихся памятниках и крестах со стёртыми датами. Пока Маша и Сабрина пробирались в противоположную от ручья часть кладбища, ни одна из птиц не вспорхнула.
Запах мертвечины и палёного мяса становился всё нестерпимее. Маша нашарила в кармане куртки носовой платок и прикрыла им рот и нос. Стало лучше, но ненамного. Ради интереса она махнула рукой на ворону, устроившуюся на обмёрзшей оградке. Та отодвинулась, неторопливо перебрала когтистыми лапами, но не взлетела.
Костёр нашёлся в низине, где из‑под тонкой корочки льда просачивалась вода, и шаги отдавались хрустящим эхо среди могил.
– Как здесь можно было развести костёр? – удивилась Маша и взглядом поискала палку – ближе подходить не хотелось, но и подходящей ветки поблизости она не увидела. Сабрина вздохнула за её спиной.
Костёр всё ещё тлел, серый дым валил и, повинуясь ветру, вилял, как собачий хвост – то в одну сторону, то в другую. В десятке шагов от него Маша выломала из сухого кустарника подходящую палку и поворошила ею тлеющие листья. Снаружи они были сухие, словно тот, кто жёг костры с собаками внутри, специально высушил их и принёс сюда. Внутри всё прогорело дотла.
– Да, задачка, – Маша бросила палку и присела на корточки, рассматривая чёрную собаку с опаленной шерстью. Желтоватые зубы скалились на мир. Не поднимаясь, она достала мобильный. – О, связь появилась. Любопытно…
Маша стала набирать один номер за другим. Сначала – Ника. Обычно они работали вместе, но в случае с деревней вопрос встал остро, и отпустили только их с Сабриной. Полились длинные гудки, потом – короткие, потом знакомый всем женский голос заученно и хрипло заверил, что аппарат находится вне зоны действия сети.
На десятом вызове телефон жалобно пиликнул, в нём кончался заряд. Припоминая самые жуткие ругательства и ощущая, как онемели ноги от холода и неудобной позы, Маша принялась набирать номер дежурного. По этому ей просто обязаны были ответить, хоть дежурный, хоть охранник, хоть любой их оперов, вышедших сегодня на работу.
Лились гудки, бежали секунды, телефон снова пискнул, как новорождённый котёнок, и замигал красным значком – батарейка разрядилась до критического уровня. Она почти не поверила, когда в трубке раздался сдавленный расстоянием и помехами голос:
– Да, я слушаю.
– Лейтенант Орлова, – быстро представилась Маша. – С кем я говорю? Ох, Ник, это ты.
Она едва не рассмеялась от облегчения, хоть его голос то и дело прерывался помехами, да и шум на линии связи был кошмарный.
– Мне срочно нужно кое‑что узнать. Слушай и не перебивай, ладно? Посмотри, у нас тут староста деревни весьма странная личность. Её координаты у тебя должны быть. Посмотри, она там нигде не причастна? Ты сможешь выяснить?