Не дослушав её, Маша отступила к окну. Лес, весь пронизанный лучами закатного солнца, казался прозрачным. За окном грустно покачивались куски оборванных проводов. Её кто‑то толкнул в плечо.
– Поделитесь, пожалуйста, на группы. – Эльза размахивала руками, творя порядок из хаоса. Маша отступила, потирая плечо. – Так, девочек у нас мало, так что из них сделаем одну группу. Мальчишки – из вас три. Делимся‑делимся, даю полминуты.
Она замерла на мгновение, чтобы полюбоваться результатами своих трудов.
– Превосходно. Теперь я поясню суть: вы должны как можно лучше узнать друг друга и стать настоящей командой. Сами понимаете, как это важно. И чтобы закрепить результаты, я предложу вам представлять отчёт не попарно, а командой! – Эльза даже присела в танцевальном па от восторга за собственную идею. – Ну, вот как сейчас.
– По‑моему, это непедагогично, – проворчала Сабрина, покосившись на новоявленную команду. Четверо девушек из второй группы стояли чуть поодаль, как будто они вообще ни при чём.
– А? – не расслышала Эльза и подняла бледные ладони. – Итак, начнём. Я прошу вас построится в ряд по цвету глаз – от самого светлого до тёмного. Тридцать секунд на всё!
Маша обернулась на импровизированную «команду». Просто Эльза явно погорячилась – тут бы постараться, чтобы они не поубивали друг друга, а она требует совместного отчёта. Сабрина стояла, сложив руки на груди и, по всей видимости, едва сдерживалась, чтобы не высказать то, что она думает на самом деле.
– Девушки, – Маша обернулась ко второй группе и тут же встретилась взглядом с Инессой. – Это уже перешло всякие границы. Вы обижены, но отчёт писать всё‑таки придётся. И уже давайте забудем про майонез.
– О каком майонезе ты всё время говоришь? – удивлённо переспросила Динара.
– О чём с ними рассуждать? – Сабрина дёрнула плечом. Её чёткий профиль на фоне темнеющего леса дёрнулся – она мотнула головой. – Я вообще не понимаю смысла этого тренинга. Лично я могу собрать метки и без такой команды.
Эльза напевала у Маши за спиной обратный отсчёт на манер популярной мелодии. На столах, придвинутых к стенам, лежали камни, такие желанные теперь.
– Бросьте, заглядывать друг другу в глаза довольно мило, – через силу улыбнулась Маша. Инесса тут же отвела взгляд, но ей в ответ улыбнулась Лаура.
– У меня голубые.
Ляля тут же растолкала Анику и Лауру и встала между. Преподавательница выразительно, как в детских прятках, постучала по доске.
– Ваше время вышло, господа, и что же мы видим… – Она быстро зашагала по полукругу, оглядывая команды парней. – Так, совсем неплохо, но как‑то долго. Девочки?
Маша отвела глаза.
– Можно мне пойти выпить таблетку? – громко продекламировала Инесса. – Голова очень болит.
Для достоверности она коснулась переносицы и сморщилась, разом превращая лицо в маску боли.
– Идите, – рассеянно разрешила Эльза. – Все остальные остаются, я надеюсь?
– Ничего я не сержусь, просто не вижу смысла тратить время на такие глупости.
Они опять сидели на отсыревших скамьях, лицом к реке. А небо совсем потемнело, и Эльзе пришлось отложить тренинг по уважительной причине: в темноте или даже при свете фонариков особенно не рассмотришь, у кого какие глаза и волосы.
– Понимаю, что получилась ерунда, но Эльза правда пыталась сделать как лучше. – Маша прикрыла уставшие глаза. – Сабрина, не сердись, но, по‑моему, эта война – какой‑то делёж песочницы. Нужно правда войти и поговорить, как предлагает Ляля.
В полумраке Сабрина сорвала с волос резинку и снова принялась тщательно собрать их в хвост – уже третий раз за весь разговор. Она так нервничала, что непроизвольно выдавала это, хоть и старалась держаться.
– Это бессмысленно.
Маша взяла её за руку. В радужных мечтах они поднимались на второй этаж преподавательского домика, Сабрина морщилась, но произносила сокровенное: «Инесса, прости, что я набросилась на тебя». Та махала в ответ рукой: «Я сама виновата, ты прости». Только Маша прекрасно знала, что мечты слишком утопичны. Ну ей хоть бы самую малость разрядить обстановку, чтобы по стационару не проскакивали искры, как с оголённых проводов.
– Ещё два дня, и этот отчёт. Мои нервы уже на пределе.
Рука Сабрины была прохладной, она не выдернула её, но и не сжала Машины пальцы в ответ.
– Я не пойду. И не хочу, чтобы ты ходила. Ещё не хватало унижаться перед ними.
– Никто не говорит об унижении…
– Маша! – Она смотрела мимо и сжимала губы в тонкую ниточку – это было видно даже в лесном полумраке. – Я не хочу, чтобы ты ходила.
Та отвела руку и растерянно взялась за край стола. Маша вспомнила свои собственные мысли вчерашним вечером – хороши же они будут, если поссорятся ещё и между собой. В груди снова противно заныло, как и по дороге на пристань.
– Нет, – произнесла Сабрина чётко. – Не нужно ходить.
Маша, которая уже сделала шаг к преподавательскому домику, обернулась.
– В смысле, ты запрещаешь мне?
В натужной тишине запели сверчки, хлопнула дверь в комнату парней, и белый шарик света зашарил по террасе.
– Я просто знаю, как нужно.
Она снова села рядом, но за руку Сабрину уже не взяла, да это было бы сложно – та отвернулась так, что Маша могла видеть только туго стянутый хвост.
– Я не хочу ссориться.
Сабрина не откликнулась.
– Через полчаса Эльза объявит задание на сегодняшнюю ночь. – Маша поднялась и накинула на голову капюшон – было уже довольно прохладно.
В преподавательский домик она всё‑таки не пошла. Постояла на крыльце пару секунд, ощущая непонятную вину перед подругой, развернулась и зашагала в сторону кухни. В кармане джинсовой ветровки нашёлся фонарик, от света которого разбежались бы все мыши.
Маша уверила себя, что очень хочет пить. На плите должна была остаться кастрюля с тёплой водой и заваркой и чья‑нибудь вымытая чашка. Динара таскала сегодня таз с грязной посудой к скважине, гремела ею, как ненормальная.
На кухне неожиданно обнаружился ещё один источник света – голубой квадратик вспыхнул и погас у разделочного стола, когда Маша была ещё в столовой. Голубой квадратик, несомненно, был мобильным телефоном, и она слегка удивилась. На стационаре плохо ловили все сети, да и зарядить аккумулятор оказалось большой проблемой, так что курсанты редко включали телефоны, разве что по выходным отзванивались родителям.
Она вошла в кухню, не включая фонарик, на ощупь нашла таз с посудой, безрассудно оставленный в полное владение мышей, и выбрала простую пластиковую кружку. В тот же момент со стороны разделочного стола послышался громкий всхлип.
Маша вздрогнула, одновременно бросая кружку и включая фонарик. Ей сразу вспомнился срубленный столб и молчаливый человек, с которым она столкнулась ночью. Воображение дорисовало жуткие подробности. Но когда луч фонаря уткнулся в спину, обтянутую коротенькой полосатой кофточкой, руки перестали трястись.
– Инесса? – позвала Маша, всё ещё слабым от испуга голосом.
Та замолчала, но и не шевельнулась. Сгорбленная спина, наверное, должна была показать Маше, что тут её видеть не хотят.
– Ты чего?
Она подошла ближе и не нашла ничего лучше, чем выключить фонарик. Ещё коснулась того места, где по её мнению должно быть плечо. Пальцы запутались в волосах, и Инесса дёрнулась от её прикосновения.
– Я собиралась пойти к вам, чтобы поговорить. – Маша и хотела бы нащупать стул, чтобы сесть рядом, но стульев на кухне, как назло, не оказалось, и она стояла рядом, неуклюже прикасаясь к её плечу. – Правда. Дурацкая какая‑то история, да? Ты извини меня, правда. И за майонез, и за всё остальное.
Инесса оттолкнула её руку так остервенело, что Маше пришлось отступить.
– Да какой ещё майонез? – закричала она в такой истерике, что обычно приятный и глубокий голос превратился в визгливый лай. – Хватит городить ерунду, ты не нужна мне вообще. Вместе со своими извинениями. Уйди отсюда и не лезь.