– А, нам Эльза сказала выселяться. Короче, мы сегодня с вами ночуем, – с показательным пренебрежением сказала она и передёрнула плечами. – Она нас и так гоняла постоянно, а сегодня вообще чуть трупом на пороге не легла.
Маша задумчиво опустилась на стул. Спросить у них про странное соседство или нет? Динара боязливо косилась на приоткрытую заднюю дверь. Она вся была, как будто напружинившаяся, приготовившаяся бежать. И как будто так казалось не одной Маше, не выдержала Лаура, поднялась и захлопнула дверь, с трудом задвинула ржавый шпингалет.
Ночь и лес разом отступили, заколыхались за единственным окном, и стекло давало странную иллюзию безопасности. Маша вглядывалась в лица своих собеседниц. Они отводили глаза, может, специально, а может, нет. Перебросились ничего дежурными фразами.
– Слушайте, всё нормально? – не выдержала Маша наконец. Она сама вдруг поняла, что старается не выпускать из виду дверной проём, ведущий в столовую. Его не закрыть.
Спиралька почти дотлела, и теперь от неё поднималась тонкая прерывистая струйка дыма, от которой не дохли даже однодневки на окнах.
– Поздно, а нам столько всего делать. Идёмте в лабораторию. Надеюсь, Эльза уже сбежала спать, и не будет есть наши мозги. – Аника решительно подняла спиталь за металлическую ножку и ткнула в подоконник, растерев, как окурок. Алая сердцевина потухла.
Громко задвигались стулья по кафельному полу. Инесса встала в дверном проёме и протянула руку к выключателю.
– Не нужно, – пискнула Динара, одновременно вскакивая и хватая Машу за руку – та стояла ближе всех. Пальцы больно сжали её локоть.
Она отпустила Машу только на крыльце преподавательского домика, которое хорошо освещал новенький, только недавно выструганный фонарь.
– Ты боишься темноты? – деловито поинтересовалась Динара.
– Да нет. – Маша пожала плечами, вспомнила ощущение пристального взгляда между лопатками, и внутренне её передёрнуло.
Эльза и правда уже исчезла из лаборатории, зато со второго этажа слышались скрипы дощатого пола. Ходить туда было уже бесполезно, ничего не узнаешь, кроме того, что думает о тебе преподавательница.
Инесса обернулась на них и приложила палец к губам: ещё услышит, спустится и начнёт читать морали. Из‑за двери лаборатории ничего не слышалось. Чтобы включить там свет, нужно было пройти до доски – а это почти полкомнаты. Маша открыла дверь, шагнула в полумрак и тут же охнула от неожиданности.
Она врезалась бедром в угол парты, хотя точно помнила, что у стены оставался широкий проход, по которому обычно расхаживала Эльза, тыча пальцем вверх.
– Давай тише, – послышалось шипение сзади.
Фонарь хорошо освещал коридор через окна, но в лаборатории только разбавлял темноту, как капля молока – чёрный кофе. Кое‑как она добралась до выключателя, щёлкнула белой клавишей.
Бумажные квадратики в беспорядке валялись на полу. Справа звонко ойкнула Динара, а Маша продолжала смотреть на этикетки для камней, которые нарезала сама и сама аккуратно укладывала на парту, пододвинутую к стене.
Некоторые оказались безнадёжно измяты, испачканы, придавлены лежащими на полу стульями. Она опустилась на колени и принялась их собирать, сколько смогла дотянуться, сосредоточенно распрямляя каждый не коленке.
Мимо прошли голые ноги Инессы. Она с шумом сдвину первую парту к окну, вздохнула и встала, уперев руки в бока.
– Очень интересно, знаете ли!
Маше под руку попался камешек, который она назвала чёрной кошкой. Искорка внутри ярко сверкала.
– Одемонеть можно, – шепнула из дверного проёма то ли Аника, то ли Лаура.
Маша сунула камень в карман и поднялась. Несколько секунд все пятеро молча стояли посреди разгрома. Инесса переступила – под ногой хрустнул чей‑то карандаш.
Парты были сдвинуты к тому углу, где находилась дверь, так что любому вошедшему пришлось бы протискиваться у самой стены. Зато у окон пространства – хоть танцуй, только пол устелен бумагами и разной мелочью, которую успели натащить сюда курсанты. Плакат над выставкой камней был разорван, и со стены угрюмо свисали начало и конец надписи.
– Выс ней, – бездумно прочитала Маша вслух. Хотелось добраться туда и оборвать плакат окончательно.
– Заприте дверь, – спокойно сказала Инесса.
Неизвестно зачем, но изнутри на двери лаборатории сделали металлический засов, такой блестящий и новый, что легче было снести со скрипучих петель саму дверь, чем расшатать его. Лаура с трудом протолкалась мимо парт, чтобы тоже встать посреди комнаты.
– Порядок. – Аника дёрнула тяжёлый засов, и тут они услышали, как поскрипывают доски пола в коридоре.
– Свет! – прошипела Инесса одними губами.
Маша не сразу поняла, что делает и зачем, но тут же шлёпнула ладонью по выключателю. Сработало какое‑то шестое чувство, и она замерла, прижавшись спиной к стене. Казалось, никто из них пятерых не дышал.
Шаги прозвучали совсем близко, и в дверь тихонько царапнулись. Слушая своё отчаянно колотящееся сердце, Маша пыталась увериться, что его стук не разносится на километры леса вокруг.
«Это Эльза, – говорила она себе правильные и логичные вещи. – Она просто услышала шум и решила проверить, кто шатается тут на ночь глядя».
Встреча с преподавательницей тоже, конечно, не принесла бы им радости, вот только сейчас из‑под двери дышало предчувствие чего похуже строгого выговора.
Осторожные поскрипывания половиц двинулись прочь, и она была готова с облегчением выдохнуть. Но вдруг то, что полминуты назад царапалось в дверь, как робкая первокурсница, рвануло и врезалось в неё, и затрещал весь домик, заходил ходуном. Фонарь мигнул.
Маша зажмурилась, а когда открыла глаза, оказалась уже на полу. В полумраке она различила силуэты: Инесса стояла у стены, между двумя окнами, странно растопырив руки, словно боялась свалиться в пропасть. Лаура, которая до этого стояла посреди погрома, сидела на корточках, упираясь одной рукой в пол, и смотрела в сторону окна. Напряжённо, заворожено, как снайпер на задании.
За окном колыхался тёмный лес, тёмное небо наползло на него покрывалом, не давая различить ничего, кроме этих сумбурных, дёргающихся движений.
– Кто это? – шепнула Маша, пугаясь своего собственного голоса.
В ответ Инесса нервно дёрнула головой. За окном вдруг пронеслась тень, замерла. В один момент свет фонаря отразился в круглых, нечеловеческих глазах, и тут же погас. Маша всматривалась в темноту, пытаясь различить хоть фигуру, хоть неясное движение, но за окном снова только колыхался чёрный лес.
На втором этаже заскрипели половицы, и это вдруг успокоило, заставило разжать кулаки. Ногти оставили на ладонях вмятины. Пик страха был позади. Эльза топала на втором этаже и, кажется, напевала или сама себе рассказывала о том, какую замечательную практику провела тут пять лет назад. С неё бы сталось.
– Слушайте, да что это было? Это он столб сожрал? И он… – Маша так торопилась рассказать всё, что слова прекращались в тарабарщину. В голове точно так же мешались мысли, становясь бессмысленным набором образов.
Старшекурсники рассказывают о том, кто всегда ходит вокруг стационара, свет фонарика движется по галечному берегу, удар в дверь – как только выдержали хлипкие двери. И гудок отплывающего парохода, и…
– Подожди, – хрипло от усталости выдавила Инесса и, спотыкаясь, прошла к валяющемуся на полу стулу.
Она подняла его и села, запустив руку в волосы. Пару секунд стояла завораживающая тишина, а потом все одновременно зашевелились. Мимо Маши прошла Аника, перешагнула через её вытянутые ноги и щёлкнула выключателем.
– Нужно убраться тут, – мрачно оповестила всех Инесса. – До завтра.
Неясно, почему, но перетаскивание парт вперемежку с шипением друг на друга действовало успокаивающе. Эльза притихла наверху, хоть Маше и сложно было вообразить, что она и правда ничего не слышит. Может, после того, как пробьют часы, она из преподавательницы превращается в человека и даже иногда спит?