Маша слезла с перил и неохотно побрела за ведром и тряпкой. Мерзкие обязанности существуют только для того, чтобы побыстрее от них отделаться.
Из столовой послышался весёлый голосок Эльзы, именно в той тональности, когда преподаватель принимает зачёт и становится человеком, начинает запросто болтать с курсантами, а в особенно запущенных случаях – и праздновать с ними окончание практики. Маше стало противно. Впрочем, её этим вечером раздражало абсолютно всё, и пустая лаборатория – пожалуй, не самое плохое место, чтобы досидеть до окончания сборов.
Маша втащила в дом ведро, полное холодной воды, бухнула его на пол и поняла, что желанного одиночества не получится. На парте, придвинутой к стене, замерла Инесса.
– Да, для одиночества – слишком маленький стационар, правда? – сама того не ожидая, выдала Маша.
Она сняла несколько кленовых веток, пришпиленных кнопками к стенам, и устало опустила руки.
– Как же я хочу побыстрее всё это закончить.
Инесса молчала, только пощипывала край юбки, и Маша представила, что разговаривает сама с собой. Так было проще. Она нашла брошенную картонную коробку и смела туда все камни с выставки, вместе с этикетками, стараясь не читать их.
– А знаешь, какой камень занял первое место? – без всяких интонаций спросила Инесса. Было странно, что она вообще заговорила. Маше всегда казалось – восковые куклы не разговаривают.
Она и правда не знала: пропустила момент объявления результатов, потому что воспользовалась занятостью Эльзы и ушла. Потом долго сидела на заднем дворе кухни. Не пряталась, просто сидела. Девушки согрели воды в большой кастрюле и по очереди мыли волосы. Маша наблюдала потом весь вечер Динару в коконе из полотенца.
– И какой камень? – дёрнулась‑обернулась Маша.
– Мой. Чёрная кошка. Хочешь, я перепишу его на тебя? – призрачно улыбнулась Инесса.
– Зачем? – безразлично пожала плечами она. Маша поднимала стулья, переворачивала их и ставила на парты. Комната становилась тоскливо нежилой.
– Эльза за победу добавляет балл к зачётной оценке. Тебе он нужен.
Маше не хотелось вспоминать свою оценку, это превратило бы вечер из плохого в невыносимый. Она только махнула рукой.
– Главное, что зачтено.
Маша и сама уже пять раз пожелала о стихотворении. Глупо вышло и совсем не тонко. Определённо, Эльза всё поняла и заметила ту строчку о демоне, приняла её за изощрённую издёвку. И разозлилась, конечно же, как будто Маша мало достала её за всю практику.
Не нужно было вообще заниматься такой ерундой! Она хорошо понимала это сейчас, но так же хорошо знала, что в тот момент для неё стало важнее найти демона, чем получить хорошую отметку в ведомость. Что же, она благополучно провалила и то, и другое. Сама виновата.
Маша обнаружила, что сидит на краю преподавательского стола, чертит на доске странные символы и бормочет себе под нос. И ладони давно перепачкала в мелу.
– Демон должен быть где‑то здесь, на стационаре. И он не может быть невидимым, ну никак. Так, всё. Хватит.
В ведре давно простыла вода, и в ней уже сучил лапами лесной жучок. Откуда он туда свалился, с потолка что ли. Маша осторожно выудила насекомое, отнесла на крыльцо и отпустила.
Она постояла, вдыхая запах скорой свободы. Шумел темнеющий лес. Маше почудился вкусный запах жареной картошки из столовой. Голоса оттуда превратились в весёлую неразбериху.
Когда она вернулась в лабораторию, Инесса была не одна. Чужое присутствие ощущалось, как запах мёртвых водорослей. Сначала Маша почувствовала его, а потом вошла и увидела склонённую фигуру у дальней стены.
Наверное, её промедление оказалось очень уж заметным, неестественным, потому что Инесса, до этого печально взирающая на телефон, подняла голову. Их взгляды встретились. Маша силилась произнести хоть звук.
– А ты не… – нахмурилась Инесса, выронив телефон. Пластиковый корпус глухо ударился о парту. И только тогда Маша смогла разжать зубы.
– Не оборачивайся.
Конечно, Инесса обернулась.
Сабрина наверняка бы сразу приняла решение. Но Маша – не Сабрина. У неё предательски свело пальцы, судорожно сжатые на дверной ручке. Дверь хлопнула, по инерции выскочил кончик засова и застрял, намертво перекрывая пути к отступлению.
Парень медленно выпрямился. Высокий и на вид нескладный, худой настолько, что под одеждой ощущалась пустота. Инесса смотрела на него и прижала к губам дрожащую ладонь. Ни звука.
Маша бросилась к столу, чтобы схватиться за тонкую металлическую указку Эльзы, но по дороге запнулась о ведро. Раздался звонкий удар, плеск, лужа воды растеклась на полу. Прозрачные щупальца потянулись вглубь комнаты.
Он отскочил к окну. Не по‑человечески выгнул спину и прыгнул, преодолев наискосок почти всю комнату. Деревянные половицы застонали от силы удара, будто на них швырнули чугунную гирю.
Маша поняла, что смотрит ему в глаза и не мигает. Сердцебиение замерло где‑то в горле. Её рука оцепенела над указкой. Глаза у него тоже были «не такие», но вглядываться стало жутко. Тонкие губы раздвинулись – он оскалился. Совершенно точно – оскалился, как может только зверь, и глухо зарычал.
– Ненормальная! – отчаянно крикнула Инесса, то ли предостерегая её, то ли просто от испуга.
Он прыгнул. Маша не поняла, как сумела побороть оцепенение. В ладонь впилась рельефная ручка указки, холодная, как страх. Маша шарахнулась в сторону, спиной прилипая к доске, и ощутила, как волна воздуха лизнула её лицо. Кажется, она крикнула что‑то бессвязное.
От его прыжка задрожали стены домика, истерично звякнули стёкла. Демон ударился в дверь, ещё раз, и снова. Он бился о неё с упорством тарана, плечом, потом спиной. Маша судорожно перевела дыхание.
– Ты кто такой?
Он обернулся и увидел кончик указки, направленный в грудь, и хрипло втянул воздух. Серая футболка спереди была перепачкана, а руки – Маша только теперь заметила, когда оказалась совсем близко – руки посинели от кровоподтёков.
– Ты откуда здесь, говори! – выкрикнула она, сама не очень понимая, что творит.
Он подался назад, ногтями царапнул по двери. Кончик указки покачивался в Машиной дрожащей руке. Она перехватила указку правой, а правую ладонь вытерла о штаны. Всё равно она осталась липкой от пота.
– Говори, – приказала Маша, понимая вдруг, что сорвала голос. Она кричала? Когда? Память не подчинялась.
Демон смотрел не на неё – на остриё указки, нацеленной ему в грудь. Смотрел и не отводил взгляда.
Ступеньки крыльца отчётливо заскрипели, хлопнула дверь. Лестница заходила ходуном под множеством шагов. Кто‑то дёрнул дверь с той стороны. Маша облизнула пересохшие губы, ощущая, что ноги подогнутся, если она даст себе хоть на секунду расслабиться.
– Маша! Открой, слышишь? – послышался голос Сабрины по ту сторону двери.
– Что там происходит? Что там? – спрашивала у кого‑то Эльза на заднем плане. Она готовилась впасть в истерику или уже заходилось в ней – не разобрать.
Маша медленно опустила указку.
– Я тебя не трону.
– Маша! – потребовала Сабрина из коридора. В её голосе чувствовался неподдельный страх.
– Я не трону, – повторила Маша совсем тихо, и демон опустил руки. – Только скажи, что тебе от нас нужно? Что нужно?
Он присел, очень похожий на зверя, и глянул на неё снизу вверх, уже не зло, а затравлено.
– Что? – повторила Маша, находя рядом опору – преподавательский стол. Сжала край неверными пальцами, иначе и правда сползла бы на пол.
Демон обернулся, и не сразу она поняла, что на Инессу. Та замерла у стены, держа у груди телефон, как последнюю защиту. Свет вечернего солнца красил её кожу в розоватый, хотя она была – Маша точно знала – очень бледной. Как простыня, вывешенная на просушку на перила крыльца.
Дверь дрогнула, и засов, наконец, поддался, выскочил из паза. Демон бросился в сторону, и вовремя, потому что первой в лабораторию влетела Сабрина.