По аудитории пополз шумок – все уже получили свои пятёрки, все ощутили приближение перемены. Никого не интересовали аномалии.
– Прискорбно, – заметила Аннет. – Вы не смогли раскрыть тему. Больше тройки поставить не могу.
Секунду Пёс наблюдала за движением её руки над журналом.
Маша прикусила губы, чтобы они не расползлись в улыбку. И грянул звонок.
На большой перемене Маша увидела, что дверь в кабинет Мифа приоткрыта. Она часто прогуливалась мимо, чтобы первой узнать, если что, но такое видела впервые. Из комнаты под лестницей тянулась ниточка табачного запаха и жёлтого света. Странное дело – Миф никогда не оставлял дверь приоткрытой. Но Машино сердце всё‑таки пропустило удар.
Она сбежала с лестницы и осторожно заглянула в щель. В проходе между книжными шкафами она увидела стремянку в четыре ступени и девушку на ней – та копалась на верхних полках.
– Привет, Карина, – через силу улыбнулась Маша, протискиваясь между шкафом и стремянкой.
Та с недовольным видом обернулась. Она была в узком бежевом платье, отчего подросший живот выделялся ещё сильнее.
– А Мифодия Кирилловича сегодня не будет, ты не знаешь? А то мне нужно у него спросить… слушай, а можно я одну книжку возьму? Мифодий Кириллович мне разрешил, честное слово.
– Точно разрешил? – Губы Карины дрогнули. – Ну бери уже.
Маша прошла к его столу: прижатые клавиатурой, там всё ещё лежали её расчеты. Рядом валялись жёлтые листочки для заметок. Записи на них – не разобрать. У Мифа почерк ещё хуже, чем у неё.
Она вытащила с полки какой‑то учебник, потеснила фотографию серьёзного человека. Замерла и прислушалась: Карина чем‑то шуршала на полках. С её места нельзя было увидеть, что делает Маша за столом Мифа. А реши Карина спуститься с четырёх ступенек, Маша успела бы замести следы.
Она открыла верхний ящик стола. Там громоздилась целая свалка ключей: новых и старых, жёлтых и серебристых. С брелоками и без. Сжав зубы, чтобы не застучали, Маша схватила один, с брелоком в виде ракушки. За ним потянулся второй, почерневший от времени. Оба Маша сунула в карман сумки.
– Ты нашла книжку? – с нажимом спросила Карина.
– Да‑да. – Маша выскочила на неё из‑за шкафов, прижимая к груди учебник. – Спасибо тебе большое‑пребольшое.
Улыбаясь в её заледеневшее лицо, выскочила в коридор. Маша добежала до ближайшего поворота и остановилась там, чтобы перевести дыхание. Надо же было состроить из себя такую идиотку. Переволновалась. Впрочем, Карина вряд ли заметила, у неё же так много дел. Украсть у кого‑нибудь статью, например.
Как обычно, уйдя из архива, она решила срезать путь через задний двор института. Разгорались жёлтые пятна фонарей и затмевали ранние звёзды. Холодный ветер влезал под куртку и вёл себя там совершенно безобразно.
Когда Маша пробежала наискосок площадку для построений, со ступенек запасного выхода её навстречу поднялись трое. Их голоса она услышала чуть раньше, чем различила силуэты – женские, с нарочито‑грубоватыми нотками. Серая курсантская форма была на троих, на третьей была кожаная куртка.
– Ну наконец‑то, мы уж думали, ты никогда не выйдешь, – сказала Пёс, привычными движениями затягивая волосы в хвост на затылке.
Маша отступила на шаг. Онемевшими от холода пальцами сильнее вцепилась в ремешок сумки. С трёх сторон её обступали стены института – тёмные окна. Попробовать бы вернуться назад, но дверь открывалась электронным пропуском, а его она уже положила в сумку. Пока добежит, пока станет искать – не успеть, ох, не успеть.
Вторая девушка была выше её примерно на голову и носила форменную куртку, закатывая рукава, как будто собиралась мыть посуду. Её звали Лида или Лиза, и она сидела с Псом за одной партой. Третью Маша никогда не видела – или видела, но не запомнила.
– Это Маша Орлова, – отрекомендовала её Пёс. – Она ученица Мифа, и поэтому считает, что ей всё позволено.
– Ой, как страшно, – фыркнула Лида‑Лиза. – Вдруг она на нас привидение напустит!
– Не напустит, Миф от неё свалил. Небось достала она его вконец.
Маша тяжело перевела дыхание, уговаривая себя быть спокойнее. Если дело закончится оскорблениями, ничего от неё не убудет.
– Ясное дело, что не понравилось. Чему тут нравиться, – сказала третья. Из‑под шапки выбивались длинные волнистые волосы. Маша её вспомнила.
Она переступила на месте, чувствуя, как промокли кроссовки. Самое время перейти на сапоги. Но лучше немедленно выбраться из лужи.
– Если вы закончили, то я пойду.
– Стоять. – Пёс взяла её за плечо. – Мы что, зря тут мёрзли весь вечер?
Маша оттолкнула её руку. Жест вышел слишком уж нервным.
– Не мои проблемы, где вы мёрзли.
– Буйная какая, – ласково заметила Пёс, оборачиваясь к подругам. – Ты это, дорогая, лучше не надо. Лучше сразу попроси прощения, и пойдёшь себе, куда ты там шла. Вот честное слово, я добрая, но очень уж ты нехорошо поступила.
Маша смотрела ей в лицо сквозь холодную морось. Правда что ли извиниться? Слова – это просто слова, от неё не убудет. Пёс милостиво улыбнулась.
– Ну? А мы тебя на диктофон запишем, а то вдруг снова захочешь влезть, куда не просят. Аня?
– Угу. – Та протянула вперёд телефон – на экране бежали зелёные секунды.
– Да пошла ты, – огрызнулась Маша и первая ударила.
Голова Пса мотнулась. Похоже, она просто не ожидала, потому что иначе вряд ли пропустила бы удар. Маша бросила сумку на землю и ударила снова. Как любила говорить Горгулья: «Если уж начала, то продолжай, иначе зачем начинала». Но в этот раз удар пришёлся в блок.
Пёс отскочила, налетая на Аню, и та выронила телефон. Он шлёпнулся в лужу – тут же погас зеленоватый свет экрана.
– Вот зараза, – обречённо выплюнула та. – Мы же вроде по‑хорошему, а?
Драки как таковой не получилось. Ей едва удалось вывести из строя Аню, чтобы та, шипя, убралась в темноту. Одну руку Маше быстро заломили за спину, а Лида‑Лиза держала крепко. Пёс выцарапала из лужи телефон и для ясности ударила Машу по лицу. Закровила губа – не смертельно, но обидно.
– Мои условия всё ещё в силе, – сказала Пёс, приводя телефон в чувства. – Можешь прорепетировать пока. Я подскажу слова, если надо.
Ударила в солнечное сплетение, быстро, без замаха. Как учила Горгулья. Пытаясь вдохнуть, Маша смотрела в лужу под ногами – там отражалось жёлтое пятно фонаря.
В двухсекундной тишине она услышала шаги и, жмурясь от боли, взмолилась, чтобы это был кто‑то из преподавателей. Они не могут пройти мимо и не вмешаться. Они обязаны…
Маша подняла взгляд на Пса. Та склонила голову на бок.
– Выпусти меня. Вылететь из института захотела? Так это тебе уже обеспечено.
Она закричала так громко, как смогла, и услышала, что шаги быстро приближаются. Одновременно на первом этаже института вспыхнул свет сразу в нескольких окнах.
Маша вывернулась из рук Лиды‑Лизы, но споткнулась о собственную брошенную сумку и чуть не свалилась на асфальт. В эту секунду Пса смело на землю – и над ней возникла Сабрина. Маша поймала её сумасшедший взгляд.
Хлопнула дверь. Ярко вспыхнувший полицейский фонарь ослепил всех пятерых. Маша закрылась от него рукой, слизывая кровь с разбитой губы. Пёс так и осталась лежать на асфальте. Рядом с ней замерла Сабрина. Аня и Лида‑Лиза остались за пределами светлого пятна.
– Отлично. Превосходно, – прозвучал голос Горгульи. Против белого света нельзя не разглядеть даже фигуры, но и не узнать её – невозможно. – Все пятеро. Ко мне в кабинет. Немедленно.
– Ну всё, карапузики, доигрались, – с истеричной весёлостью сказала за Машиной спиной Аня.
Над дверью запасного выхода горела красная лампа. Сбежать никто не решился. Следом за Горгульей они прошли по короткому аппендиксу коридора. Тем же составом поднялись по лестнице. Скупо освещённый институт мельтешил тенями и отзвуками шагов.
Стараясь смотреть только под ноги, Маша спросила: