…Я тоже всю жизнь доказывал себе и другим, что я мужчина. Моя внутренняя неопределенность толкала меня в неопределенность внешнюю. Читая об отношениях Хемингуэя с его женщинами, отзывы женщин о нем, я узнавал себя, влюбчивого рыцаря Прекрасной Дамы, четырежды женившегося на небожительницах. Читая, как он раз за разом подвергал себя опасности, я вспоминал себя, десятки раз неоправданно рисковавшего жизнью или просто целостностью костей. Но я не Хемингуэй.
Вторая тема, занимающая меня – тема самоубийства, не как грешного проигрыша, но победы над собой. Многие потомки Хемингуэя покончили с существованием или пытались это сделать. Думаю, наследственность тут не при чем, думаю, дело в трезвом расчете. У отца Хемингуэя было множество поводов уйти из жизни, громко хлопнув винтовкой.
Жена – назойливый тиран. Ест поедом. Всю жизнь ела(посмотрите на довольную рожу!).
Тут еще диабет. С трофическими язвами.
Еще прокололся на бирже. Только ничтожный человек станет доживать отпущенные дни с прогнившими ногами. Доживать, в пыль раскрошенный женой. Доживать, все проиграв. Нет, лучше дуло в рот, чтоб мозги по стене, мозги, от которых одни неприятности! И не надо мне тут говорить о Николае Островском, с ним другая история.
В письмах Хемингуэй называл маму сучкой. Думаю, делал он это в сердцах, ведь та была приличного воспитания, к тому же рожала год за годом.
Теперь о самом Хемингуэе. Да, он пожил, дай бог каждому. Куба, Килиманджаро, коррида, четыре счастливых брака, всемирная слава. Но все это было изъедено царской водкой депрессий. Они накатывали одна за другой, травма шла за травмой, болезнь за болезнью, даже сибирскую язву подхватил и ни где-нибудь, а в солнечной Испании. Естественно, он постоянно вспоминал отца, одним нажатием курка показавшего всем страждущим нос.
К шестидесяти годам организм Хемингуэя стал отказывать без всяких ремиссий. Тема самоубийства была уже не предметом досужих разговоров, самоубийство стало желанной целью. Он ослеп, его ели диабетические язвы, цирроз практически уничтожил печень, он не мог пить из-за этого, не мог глушить мозг алкоголем! Тут еще белая горячка! Вы представьте, вы не можете выпить стаканчика виски и при всем при том у вас белая горячка! Белая горячка, материализующая чертей, ЦРУ-шников и подслушивающие устройства под каждым кустиком и тумбочкой. Как он просил дать ему возможность умереть, уйти из жизни, ставшей невыносимой! Он просил, умолял, пытался убить себя, только об этом и думал, а его за это били электрическим током, раз за разом превращая мозги в манную кашу. 11 раз его били током, как он бил сына Грегори! Он плакал, стенал, он говорил, что же вы делаете со мной, ведь мои мозги - это все что у меня осталось, а вы сжигаете их!
Он долго плакал и говорил так, пока они не сжалились и не дали ему это сделать. Господи, представляю, с каким удовольствием он вышиб себе мозги!
Море успокоилось. Вокруг меня зализанный им песок. Кто-то подошел неслышно сзади, закрыл ладошкой глаза. Это – Вера. Она принесла мохито.