Виктор понимал и своего шефа, и понимал, что Маша вряд ли захочет перебраться из московской областной больницы к ним, на периферию. Не те перспективы! Хотя..., бросила же она и Москву, и «перспективы», когда помчалась к Игорю.
Шеф, словно Маше до сей поры не показали всех достопримечательностей больницы, опять повёл её по палатам и кабинетам. Показал отремонтированный, с панелями под красное дерево, обширный кабинет с окнами, выходящими в сторону леса, и тонко улыбнувшись, пообещал, если она согласится занять должность заведующей терапевтическим отделением, она его получит в полное своё владение и, покхекав, добавил - «соглашайтесь милочка. Я уж стар, мне скоро на пенсию выходить...» И, продолжая соблазнять, сказал: «И с квартирой я Вам всё устрою. Нам пообещали двушку в новом доме, заживёте королевой...»
Ох, и хитрец, наобещал с три короба, а кто будет выполнять? Районное начальство? - усмехнулся Виктор.
Ладно, поживём, увидим, решил он, и не стал «мешать» старику уговаривать столичного врача.
А Маша, заглядывая в кабинеты, снова здороваясь и пожимая руки персоналу, слушала главврача, иногда восхищалась увиденным, но на все его тонкие намёки перевестись к ним, словно не понимая, о чём идёт речь, не говорила ни да, ни нет.
Слушая дифирамбы больнице, и наблюдая, какую паутину вокруг Маши вяжет шеф, Виктор подумал: даа, сразу видно, откуда Маша прибыла - спокойна, холодно-вежлива - такую на «Ура» не возьмёшь, такую надо упорно завоёвывать.
И, на мгновение упустив из виду, что он сам-то коренной Остоженец, Сибиряк, в поддержку Маше, прошептал:
- А как ты шеф хотел? Знай, наших! Нас на словесной мякине не проведёшь!
Маша, как старик ни улещивал её, на предложение главврача перевестись в остоженскую районную больницу, так и не ответила ни согласием, ни полным отказом. Она лишь осторожно пообещала подумать.
Виктор, возвращаясь с Машей из больницы, решил ненавязчиво посоветовать ей, не торопиться с отъездом, отдохнуть от городской суеты. И пообещал, что она может жить у них сколь угодно долго, Ирка будет рада, уговаривал он Машу. Хотя в душе (ах, эти вечные, человеческие чёрные мысли!), не признаваясь самому себе, он лелеял надежду, что Маша останется, и когда-никогда поможет жене с ребёнком. Вон, она какая стала худющая после родов! - переживая за жену, вздохнул он тихонько. Ей бы отдохнуть, да сил набраться.
Сидя за поздним ужином (Ирка не успевала приготовить из-за ребёнка, а Маша не умела)... А Маша не умела по той, казалось бы простой причине, что в их семье всю домашнюю работу выполняла Елизавета Аркадьевна.
...Они ужинали и обсуждали предложение главврача. Ирка, говоря, что в больнице не осталось ни одного терапевта, настаивала на согласии Маши.
- А подменяющий тебя главврач, - возражал Виктор.
Ирка, косо взглянув на мужа, возмущённо произнесла:
- Какой он терапевт, он администратор! Он уже лет десять не практикует, понятно?
- Понятно, понятно. Ты, не кипятись, Ира, побереги нервы, они, ведь знаешь, не восстанавливаются.
- Ох, умник! Без тебя знаю, проходили! Ты же, Витенька, кардиолог, а не невропатолог, так что помолчи, пожалуйста.
Маша, чтобы разрядить накаляющуюся профессионально-семейную обстановку, спросила подругу:
- Как ты думаешь, смогу я поладить, то есть, сработаться с Вашими коллегами, примут они меня в свой коллектив?
Ирина, тут же прекратила спор с мужем и повернула к Маше лицо, с явно проступившим удивлением и состраданием.
- Ты...? Не сможешь поладить с нашими коллегами?
Она развела руки, затем, повернувшись к мужу, спросила:
- Витя, разве она не сможет? Её у нас плохо примут?
- Что ты, Ируся! Да мы только рады будем видеть её у нас. У нас хорошие люди работают, душевные.
- Вот, а ты говоришь - не примут! - Ирина, подмигнув Маше, показала пальцем на мужа, - слышала, что «народ» устами моего муженька тебе сказал?
Высказавшись, она, словно подводя итог о коллективе, ласково посмотрела на Виктора.
Маша знала из писем подруги о крепкой дружбе и любви между ними. И сейчас, она, слушая их шутливый спор, наблюдая за их поведением, воочию, убедилась в этом, и порадовалась за них.
«Совет Вам, да любовь!» - мысленно пожелала она им.
5 ч. Это же я, Маша!