Подбежав к окружившей его группе, она, никого не замечая, расталкивая всех на своём пути, вся облитая слезами, пробралась к нему и, обхватив его лицо, заглядывая в глаза, целовала, и словно зомби непрестанно повторяла - «Игорёк, родной мой! Дорогой, это же я, твоя Маша!», и всё крепче и крепче обнимала его.
* * *
В глазах Хотоя вначале появился испуг, и он хотел оттолкнуть девушку, затем, словно решил посмотреть, что же будет дальше, перестал сопротивляться. Он смотрел на неё, слышал её рыдания, и видел бегущие по щекам слёзы, и думал - если она так ведёт себя с ним, то должна же быть какая-то причина. Не может человек так страдать, а он сердцем и душой чувствовал - она страдает.
И её слова, и поступок, и рыдания - весь её вид, всё говорило о неожиданной радости встречи, и о большой любви. Но я незнаком с ней, я совершенно не помню, чтобы я когда-нибудь встречался с ней..., почему же она...
А Маша, иногда прерываясь на поцелуи, сквозь рыдания, глотая слёзы, шептала: «Ну, посмотри на меня, родной мой! Неужели ты не узнаёшь меня - это же я, твоя Маша...!»
Странная девушка, думал Хотой и, не отстраняя её от себя, ища объяснения, или помощи, посмотрел на отца.
Мичил стоял рядом с приёмным сыном, и растерянно разведя руки, удивлённо смотрел то на неё, то на него, вероятно, он тоже видел девушку в первый раз, и не знал, что сказать, как реагировать на её странное поведение.
Маша, прижавшись, всхлипывая и вытирая слёзы ладошкой, смотрела на Игоря, и глаза её лучились огромным счастьем и безграничной любовью...
Да кто же ты, незнакомка? - думал Хотой, и всё старался вспомнить, вытащить из глубины сознания память о ней. А оно, сознание, сопротивлялось, упиралось всеми лапами и никак, никак не хотело вылезти на свет, и открыть тайну, связанную с этой девушкой.
Мичил, видя, в каком затруднительном положении оказался Хотой, решил прервать эту встречу и, подталкивая их, направил к трибуне, где уже стоял победитель.
Отец гордился приёмным сыном, радовался за второе, занятое им место на соревновании, и желал, конечно, постоять с ним рядом во время торжественного награждения. Сейчас он не хотел ни о чём думать, кроме сына, если бы..., если бы не эта незнакомка, не эта кыыс, она хочет отобрать, а он это почувствовал своим старым сердцем, у них со старухой Хотоя.
По всему видно, с тревогой думал он, идя позади сына и, боявшейся хоть на миг оторваться от Хотоя, незнакомой русской девушки, они знакомы,... однако, очень даже хорошо были знакомы..., и она любит его, шибко любит.
Его, Мичила, не проведёшь, не зря же он разменял шестой десяток..., он кое-что повидал на свете....
Хан-Тенгри подскажи, научи как мне поступить...? - тревога совсем одолела его. Он даже хорошенько и не слушал, о чём говорили начальники с трибуны.
Вытирая, вдруг заслезившиеся глаза, Мичил решил побыстрее увезти сына из города.
Надо, однако, домой собираться, тихонько зашептал он Хотою. Олешки без присмотра..., разве мать одна управится?
- Да, отец, также шёпотом ответил сын, - вот получу награду и поедем в гостиницу, а оттуда домой, - и, скосив глаза, посмотрел на девушку.
Её неподдельное волнение, слёзы, исходившие, казалось, из самого сердца душераздирающие слова, и счастливо-любящий взгляд, заставили его более внимательно посмотреть на неё.
Не может, никогда не видевший меня, незнакомый со мной человек, так говорить и смотреть, подумал Хотой. Но почему она называет меня Игорем? Может быть, я на кого-то очень похож?
Но разум ему сказал - нет! Так правдиво вести себя, и с такой душевной болью говорить такие слова, называть его Игорем..., может только очень близкий человек, а она, он это чувствует, не лжёт. Значит...
Он, поймав момент, когда к нему не обращались с трибуны, сумел ещё раз пристально посмотреть ей в глаза..., и утонул в них. Утонул в исходившем из них, окутывающих его теплом и... нежностью, словно солнце в середине лета, жарком взгляде. И... вздрогнул, словно от удара молнии: Господи, прошептал он - она, она....
Однако..., она красивая девчонка, решил он - светловолосая, стройная, как тополь. Стоп! Откуда я знаю, что она стройная, как тополь? - задумался Хотой. И-и..., что такое тополь?
Мысли вновь заполонили его голову, зацепили сердце, затревожили душу. Он, в смятении, вновь и вновь скашивал глаза на просунувшую свою руку под его локоть, и с любовью, не отрывая взгляда, смотревшую на него девушку...
Она..., она..., как она назвала себя...? Маша? Маша - я где-то..., мне кажется...