«Ликвидировано за ненадобностью, — усмехнулся Архип. — Вот уже и лексически становлюсь здесь своим».
Архип поднимался вверх по эскалатору, и ему жаль было покидать уютное каменное гнездо, где все люди на время как бы становились родственниками.
Усталая с виду женщина объяснила ему, что, как она выразилась, «Армяшка» находится сразу за поворотом с Чистопрудного бульвара. Бульвар шумел; гремя, ехали машины, но как только Архип свернул в закоулок, шум тутже поубавился, словно он переступил невидимую черту и сразу очутился в другом мире, мире тишины и желтого цвета, осенних листьев и стен домов.
Пару минут он шел по переулку со смешным названием — «Кривоколенный», который плавно перетек в искомую «Армяшку».
Вот и дом Иноненко — сердце Архипа застучало быстрее. Надежна ли агентура Кирилла? А ну как его никто и не ждет? Какое скверное чувство, когда никто, нигде тебя не ждет.
Во дворе играли дети, а на лавке рядом с парадным сидели две старушки, настороженно посмотревшие на Архипа. Архип поздоровался, подумав, что они могут сотрудничать с НКВД.
«Что ты несешь? — он тут же упрекнул себя. — Может, и дети тоже сотрудничают?».
Стены в парадном были исписаны древними словами и разрисованы еще более древними рисунками.
Ощущая неприятный привкус во рту, Архип подошел к двери с широкой жестяной табличкой «16». Словно гроздь винограда, рядом с дверью висели звонки и с каждым — бумажная приписка: «1 — Ивкин», «2 — Литкун», «3 — Зверевы»…
Ага, «9 — Иноненко». Архип нажал на кнопку. Звон, последовавший за этим, слышен был, наверно, и старушкам на лавке.
Дверь открыл не Иноненко, а полная женщина в бигудях и с выпученными глазами. За ее спиной клубился белый пар.
— Здравствуйте, я к товарищу Иноненко, — сказал Архип.
— К Максиму Петровичу? — лицо женщины расплылось в улыбке. — Проходите. А это…
Она кивнула головой на гроздь звонков.
— Только собрались индивидуализировать, еще не работает…
«Индивидуализировать», — повторил Архип, стараясь запомнить.
Женщина посторонилась, пропустив Архипа. Он вошел, и ему показалось, что он попал если не в ад, то Бог знает куда.
Белый пар пах свежей сиренью, по полу, вокруг наполненных водой шаек, крича и смеясь, носились друг за другом дети — кажется, пятеро. За столом в кухне сидели две женщины и пожилой мужчина.
«Коммуналка», — со странным чувством вспомнил Архип.
— У нас тут большая стирка, — радостно сообщила женщина. — К зиме готовимся.
Архип не понял, как это — к зиме, но улыбнулся и кивнул головой:
— И то дело, — сказал по инструкции.
Дети, визжа, носились рядом, какой-то мальчишка с копной светлых волос все хватался ручонками за его ноги, прячась за ними, как за забором, от друзей.
— А вот я вас, — прикрикнула на детей женщина и тут же с улыбкой пояснила Архипу. — Зверевское потомство расшалилось… Может, кушать хотите?
— Да, присаживайся, товарищ, — пригласил старик, стукнув ложкой по столу. — Я вижу, ты человек рабочий.
Архип, оглушенный и оторопевший, едва нашелся, чтобы ответить:
— Нет, благодарю, — и тут же добавил. — Мне б Максим Петровича…
— Так он можа спит еще, — проговорила одна из женщин.
— Да, спит, — засмеялась другая. — Читает, небось. Вон девятый номер.
Архип прошел по широкому коридору и тихо постучал в дверь с медной девяткой, прибитой маленькими гвоздями.
— Войдите.
Дверь оказалась незапертой. Иноненко и вправду читал и при появлении Архипа отложил в сторону книгу с золотистыми буквами на обложке — «Ленин».
— Племяш! — закричал он, испугав Архипа. — Сколько лет, сколько зим!
И тут же добавил шепотом:
— Ну, здравствуй, потомок. Притвори дверь плотнее.
* * *
Живой Иноненко мало чем отличался от своих фотокарточек — та же суровая хмурость бровей, та же жесткость линий рта и подбородка… Но черные глаза блестели, придавая лицу лихорадочную живость.
— Как звать?
— Архип.
— Хмм, — агент задумался, поводя рукой по давно небритой желтой щеке. — Да ты сядь.
Архип присел на табурет — грубый и неровный, должно быть, сколоченный своими руками.
— Я думал, придет Кирилл — идейный хлопец.
Иноненко, как показалось Архипу, пытливо заглянул ему в глаза.
— Прислали меня, — несколько жестко сказал Архип.
— Да-да, конечно, — извиняющимся тоном пробормотал Максим Петрович, встал с продавленного дивана, подошел к окну.