-Ублюдок, - ахнул Чак.
-Я так и знал, - отозвался Грегори.
Джозеф стоял, раскинув в стороны руки. Ветер трепал светлые, хрупкие волосы, микроскопические капли блестели на бледном лбу.
Грегори размахнулся и ударил Джозефа по лицу. Из рассеченной брови на песок хлынула кровь. Кто-то сзади толкнул Джозефа, и он упал. Удар босой ногой в грудную клетку - это не так больно, чем, если бить ногой, обутой в сапог, но и этот удар заставил Джозефа захрипеть. Он скрючился, как младенец в эмбриональной жидкости, ожидая новых ударов.
Но ударов не последовало. Кто-то схватил его за ногу и поволок по песку.
-Эй, Грегори, глянь сюда.
Ногу Джозефа освободили, и он остался лежать, обхватив голову руками.
Джозеф представил, что все это произошло не с ним. Это не он встретил парней, работающих в Башне, это не он играл с ними, это не он ублюдок с pectus excavatum... Это не о нем говорят сейчас красивые люди с пляжа, выкапывая в песке яму рядом с крупным серым валуном.
Джозеф вскочил на ноги и побежал. Побежал, что было сил по песку, задыхаясь от ветра, от страха, от осознания собственной неполноценности. Но его догнали, сбили с ног, потащили по наждачному песку.
Машина на воздушной подушке бесшумно рванула в сторону города, над которым возвышалась Башня. Четыре абсолютно одинаковых на лицо парня вальяжно расположились на дорогих кожаных сиденьях. Они не забыли захватить мяч. Рулил парень с буквой "Г" на груди.
Чайка села на серый валун. Прислушалась. Ей показалось, что кто-то пищит, где-то там, в глубине, под песком. Чепуха, конечно, подумала птица. Ну, кто может пищать под песком? Она вспомнила о птенцах и, тяжело поднявшись, улетела прочь.
КАСТА ТОЛЕРАНТНЫХ
Кажется, в прошлом таких граждан, как мистер Мышкин, преследовали... Их сажали в тюрьмы, где с ними творилось непонятное и страшное; в некоторых странах, кажется, их даже казнили. Чудовищно и непонятно. Совершенно непонятно. Куда был направлен взор общества? Ведь тогда уже было общество, в конце концов! Не в пещерах жили эти люди! Они стояли на высокой ступени развития, у них был Интернет, они летали - хоть и примитивно - в космос, они ели генномодифицированные, - пусть и очень примитивные, продукты. Странно. Странно и нелепо. Абсолютно не похоже на правду. Преследовать человека за его сокровенное желание, лишать его возможности удовлетворить свою страсть, ограничивать его свободу, - бессмысленно и жестоко. Это дискриминация, варварство. Невозможно поверить, что все это происходило относительно недавно. Не верю. Не хочу верить.
-Мистер Скуратов, к вам мистер Мышкин.
-Пригласите.
Странный человек... Стоп! Странный не человек, а мои мысли. Человек не может быть странным, он может быть только человеком. Гм... Странный. Что это со мной? Теряю квалификацию?
-Мистер Мышкин, рад вас видеть. Присаживайтесь.
И все-таки что-то в нем есть ... странное. Какое странное слово! От какого корня? Неужели "страна"? В этом что-то есть: каждый человек суть страна, с собственными странностями. Глаза шмыг-шмыг, точно мышата напуганные. Пальцы неспокойные. Почему он комкает перчатку?
-Позвольте вашу лицензию, мистер Мышкин.
-Пожалуйста.
Почему так дрожит его рука? Стандартная лицензия, - белый листок, - я каждый день вижу такие.
"Лицензия.
Именем Межземного Союза
Мистеру Мышкину 2042 года рождения, место рождения г. Москва - 1 (Земля)
Позволено убить
Николева Андрея, 2070 года рождения, место рождения - Москва -2 (Луна)".
Стандартная процедура. Он законно воспользуется своим правом. Как миллионы людей. Почему же он нервничает? Словно с его лицензией что-то не так... Но я-то знаю, с ней все в порядке. Его очередь, все законно.
-Все верно, мистер Мышкин. Разрешите вас поздравить.
-Благодарю.
-Вы уже встречались со своим комиссаром?
-Нет еще.
-У вас есть возможность сделать это прямо сейчас. Мистер Безухов!
-Добрый день, мистер Мышкин.
-Здравствуйте.
-Мистер Скуратов, могу я забрать у вас лицензию мистера Мышкина?
-Разумеется.
-Вы готовы, мистер Мышкин?
-Да, комиссар.
"Да, комиссар"! Какая готовность! И что только эти ублюдки находят в этом? Мразь, выблядки! И какого хрена меня постоянно назначают в первый отдел? А впрочем, какая разница. В других отделах такая же круговерть, как здесь... Прочитал бы начальник мои мысли, тут же пропер с работы. А я не хочу полететь с работы. Мне нужна работа.
-Мистер Мышкин. Как вы знаете, вам предписан Андрей Николев, двенадцати лет, проживает с родителями по линии 2Ц. Место для реализации вашей потребности, - сквер у Октябрьского поля. Вы доедете туда с мальчиком на тролете. Да...
-Замечательно, комиссар.
Гнида дрожащая. С каким наслаждением врезал бы по этой гнилозубой роже! Почему такие все друг на друга похожи? Ртутные глазки за толстыми линзами очков, длинные белые пальцы, тонкие и подрагивающие. Недоноски поганые.
-Я поднимусь, заберу мальчика и с ним спущусь к вам. Вы ждите на остановке тролета.
-Замечательно, комиссар.
Мразь.
-Здравстуйте, мистер Глебов. Здравствуйте, мистер Николев. Я за Андреем.
-Да, разумеется. Он собран.
Мистер Глебов, мистер Николев... Пидары вонючие. Почему у детей, подлежащих лицензированию, родители - гомосеки? Хрен его знает.
-Андрей, пойдешь с этим дяденькой.
-Хорошо, папа.
-Будь умницей.
-Хорошо, папа.
Пустой тролет подплыл к остановке. Двери бесшумно раскрылись. Мальчик лет двенадцати, белокурый и жизнерадостный, взбежал по ступенькам. Следом вошел сутулый мужчина в толстых очках. Двери закрылись и тролет поплыл в сторону Октябрьского поля.
Работники Отдела Лицензий Сергей Годунов и Николай Костанжогло прибыли в сквер рано утром. Труп мальчика лежал под кустом сирени. Разрезанная чем-то острым заляпанная кровью одежда валялась неподалеку. Живот ребенка был косо вспорот, на шее - кривой глубокий надрез.
Упаковав труп в целлофан, Годунов и Костанжогло понесли его к грузолету.
Уже в крематории, глядя на сгорающий в печи труп, - плавились пластиковые волосы, пузырилась резиновая кожа, кое-где уже обнажился титановый каркас, - Костанжогло вдруг произнес:
-Неужели, раньше они делали это с настоящими детьми?
И тут же умолк под удивленным взглядом напарника.
ИДЕТ ПО ПАЛУБЕ МАТРОС
-Ребята, познакомьтесь.
Шесть мальчишеских лиц, разных до пестроты, обратились к замершему у дверей невысокому светловолосому подростку и вожатой в зеленой форме детского лагеря "Вифлеемская звездочка".
-Это Иван.
Мальчик хотел сделать шаг вперед, но не решился, краска залила его тонкую шею, лицо осталось бледным.
-Привет, Иван, - дружелюбно отозвался лежащий на высокой металлической кровати вихрастый паренек.
Другие мальчики нестройно протянули: "Приве-ет".
-Ну, знакомься, располагайся, - кивнула Ивану вожатая. - Вон твоя кровать и тумбочка.
Поправила сбившуюся на лоб светлую прядь, погрозила пальцем одному из мальчишек и скрылась за дверью.
Иван подошел к своей кровати, положил на нее сумку и стал доставать полотенце, зубную щетку, белье, плеер с наушниками, книжки, кеды. Шея его все еще оставалась красной.
-Иван, ты откуда?
Иван повернулся к спросившему, коренастому подростку со слегка оттопыренными ушами:
-Из Смоленской области. А ты?
-Я из НиНо, ну из Нижнего Новгорода. Меня Павел зовут.
Мальчики потеряли интерес к новичку и вернулись к прерванным делам: книжкам, шахматам, болтовне.
Иван разложил вещи в тумбочке и почувствовал себя неуютно: все ребята были чем-то заняты, играли, смеялись, а он сидел на кровати.