Какое-то сооружение, не похожее ни на одну из машин, когда-либо виденных Лироном и Сенди, стояло посреди сарая. С виду оно страшно напоминало гигантскую опрокинутую лодку, поставленную на еле заметные колеса, с широкими стальными, окутанными резиной, шинами. Тонкая броня покрывала борта и суживающийся, как киль лодки, верх сооружения, а сверх брони все было усеяно какими-то небольшими шипами и тонкой проволочной сетью.
— Зачем эти шипы и проволоки, капитан?
— Разве вы не помните, Сенди? По плану старика, на эти шипы и в эту проволоку втыкается и впутывается дерн, листья, ветки деревьев, чтобы вся эта страшная машина могла незаметно подползти к неприятелю…
— Пойдемте внутрь, капитан, — я прямо сгораю от нетерпения посмотреть…
Они подошли к борту машины и остановились около того места, где слабыми нарезами на стали вырисовывалась дверь.
Лирон повернул ручку и вошел. Сенди шагнул за ним. После яркого света в сарае, их охватила глубокая, жуткая темнота.
— Зажгите фонарь, капитан… Ничего не видно… Светлый круг от фонаря забегал по стенам длинной, узкой комнаты.
— Смотрите, Сенди, как все просто, — вырвалось у Лирона.
Действительно, ничего не поражало внутри этой длинной комнаты-каюты. И Лирон, и Сенди поняли, что значат эти маленькие сиденья у сорока узеньких бортных бойниц, в которые могло пролезть только дуло пулемета.
— Сорок пулеметов в людской гуще, — прошептал, бледнея, Сенди, — в людской гуще…
Лирон в это время осматривал какие-то рычаги в переднем конце аппарата.
— Вы видите, Сенди, старик, должно быть, очень неглуп… Его машина управляется, как простой автомобиль для прогулок… А эти ящики, видите, вот в той стороне, в которые идет дым сгорающего бензина — они совершенно заглушают шум…
— А это? — и Сенди потянулся к блестящей медной рукоятке, вделанной в стену около окошка, — единственного во всем аппарате, из которого ведущий машину может видеть дорогу.
— Сенди! — дико вскрикнул Лирон, — Что вы делаете?
Сенди выпустил рукоятку и быстро взглянул на Лирона.
— В чем дело?
— Посмотрите, какой номер стоит на рукоятке…
Сенди наклонился и инстинктивно отступил назад.
— № 23, капитан…
— Разве вы не помните, Сенди, когда надо нажимать на рукоятку № 23?.. Разве вы не захотите последний раз посмотреть на небо… Сенди, — взволнованно закончил он, — помните, что с того момента, когда мы повернем эту рукоятку, Франция никогда не забудет наших имен… Пойдемте…
Когда двери сарая захлопнулись, Лирон подозвал дожидавшегося их унтер-офицера и сказал:
— Все сделано?
— Сделано, господин капитан.
— Теперь возьмите все куски земли, которые вы нарыли, все листья, зелень и ветки — все это отнесите в сарай… Лейтенант покажет вам, что сделать… Сенди, вы останетесь с ними… Да не забудьте, чтобы в бойницы были вставлены не палки, а то что нужно… А завтра к ночи все должно быть готово… Прощайте…
И, подняв воротник пальто, он скрылся в темноте.
Когда пришла ночь, черная и беззвездная, с мелким накрапывающим дождиком, из громадного сарая медленно и бесшумно поползло чудовище, напоминающее один из тех пригорков, которые были разбросаны перед позициями и которые завтра должен был брать неприятель.
— Вы видите, Сенди, — сказал Лирон, наклоняясь к лейтенанту, — там эти шестнадцать пригорков, на которых мы завтра должны встретиться с немцами… На этой бумажке я набросал вам план, где должна остановиться наша машина… Она так хорошо вся забросана землей и ветками, что даже вблизи ее трудно отличить от природного возвышения… Возьмите вот это. Только ближе к лесу…
Сенди посмотрел на план…
Крестом на плане было обозначено место, где должна была поместиться машина неизвестного старика.
— Вы, Сенди, останетесь внутри аппарата вместе со всей командой. Я после проберусь к вам и буду с вами все время…
— Как, капитал, и вы?
— Сенди… Лейтенант Сенди! Разве вы имеете право сомневаться в мужестве капитана Лирона?
— Но, капитан, я думал…
— Вы думали, что капитан Лирон будет издали смотреть на подвиг лейтенанта Сенди… Стыдно, Сенди!..
— Простите, капитан…
Они обменялись рукопожатием. Сенди вошел в аппарат и взялся за рычаг. Машина снова медленно и беззвучно поползла среди ночной темноты и мрачного безмолвия.