— Дикари, — заметил Греков.
Офицеры кончили ужин.
— Пожалуйте, пане, — обратился к ним Станислав, — я вам приготовил комнаты.
И он повел офицеров во вторую половину дома, оставшуюся в неприкосновенности, так как немцы дебоширили в главных апартаментах.
Утром отряд Грекова получил приказ покинуть Валевицы и отойти назад, так как значительные немецкие части подходили к злополучной усадьбе.
Вскоре начала бухать их артиллерия. Слева, справа, впереди каждую минуту, каждую секунду в воздухе вспыхивали белые блики, — это рвалась германская шрапнель. Грохот десятков орудий перешел в сплошной стон, совершенно заглушающий непрерывную ружейную трескотню.
Вечером этого же дня немцы были снова оттеснены.
Есаул Греков опять получил приказ занять Валевицы. И отряд казаков под его командой приблизились к знакомому месту у опушки леса.
Когда отряд остановился на пригорке, к Грекову, глядящему в бинокль, как и накануне, подъехал Томилин.
— Петр Михайлович, — где же усадьба?
— Вот я и сам смотрю: где? На том месте что-то горит…
В это время из кустов выбежал какой-то мужичонка.
Как оказалось потом, один из оставшихся в живых слуг усадьбы Валевицы.
— Матка Возка! Матка Возка! Что они наделали? — причитал он.
Греков смотрел в бинокль, наконец он отвел его от глаз и обратился к причитавшему и испуганному поляку:
— Что это догорает?
— Валевицы, ясновельможный пан, Валевицы. Как только ушли русские сегодня утром, усадьбу заняли немцы.
Их офицеры расположились к доме и начали пьянствовать. А Станислав-дворецкий тихо подкрался и запер все двери, а сам сбежал в подвал. В подвале он еще вчера приготовил много соломы, стружек и поджег все это. Немцы сгорели, сгорел и Станислав.
Вечерело.
И тихо, странно на этом грозном фоне догорала усадьба красавицы пани Валевской, так долго, почти сто лет, хранившая великую тень Наполеона.
Владислав Гр
ТАЙНА ПАСХИ 1916 ГОДА
В шестидесяти верстах от Варшавы, в стороне от проезжей дороги на Блоне, стоит старый полуразрушенный замок, принадлежавший когда-то польским магнатам Салатко-Петрище.
Вокруг замка, давно уже заброшенного и нежилого, сплетались легенды и сказки, одна другой таинственней и ужасней, и вряд ли кто из варшавян не слыхал о странной истории петрищевского замка, и редко кто решался проходить мимо него темной ночью, когда старые деревья парка сливались в черную молчаливую стену, за которой пряталась тайна.
Легенда, окутавшая замок, родилась около 100 лет назад, она росла и укреплялась в течение века и молва докатила ее до наших дней…
В истории этого замка странная, загадочная роль предназначена настоящему — 1916 — году, — настоящей Пасхе.
Именно в этом году ждали чего-то от замка, — разгадки той тайны, которая в течении века жила в нем, или — зарождения новой тайны.
Эту легенду автор и передает здесь в том виде, в каком живет она и по сей час среди польских крестьян под Варшавой.
Около 100 лет назад старый польский магнат Стефан Салатко-Петрище в ночь под Светлый праздник пыткой замучил молодую жену.
Он выколол ей глаза, отрубил язык и ржавыми гвоздями нагую прибил к стене против большого стенного зеркала, чтобы в зале, где был сервирован пасхальный праздничный стол, висело двое: молодая жена и ее отражение…
Народная молва долго искала причины, заставившей мягкого, любящего жену старика превратиться в зверя и палача, и так ни до чего и не доискалась. Но две версии выплыли откуда-то на свет Божий и волной разлились но окрестным местечкам и деревням. Но одной — старый пан казнил молодую жену за измену с холопом; по другой — набожный старик с несомненностью установил, что его жена — ведьма, и решил: лучше опоганить руки свои убийством, чем оставить в доме, где висело старинной работы, ценное, святое распятие, рабыню и любовницу Дьявола…
Молодая пани была замучена и ее молодое тело, окровавленное, с искаженным лицом, сорвали со стены и бросили собакам…
И той же ночью пана нашли у него в покоях задушенным. И то обстоятельство, что окна и двери в его комнаты были накрепко заперты изнутри, дало повод молве искать убийцу в мире Неведомого.
Ведьма отомстила своему убийце и за свою смерть заплатила ему такой же позорной и подлой смертью, смертью собаки!
С этого времени в замке никто не жил. Приехал новый владелец, осмотрел покои, подвалы и парк и на минуту задержался перед взломанной дверью в комнаты старого пана. А на двери была выжжена надпись:
Св. Пасха 1916 год.
Но 1916 год был далеко. А потому надпись эта, которую никто не видал до убийства, ненадолго задержала внимание наследника. Он велел замок заколотить, поручил сторожу Доминику охрану его и укатил за границу.
А через два года умерли оба, — и сам наследник, и сторож Доминик. Оба в одну и ту же ночь оказались задушенными: один — в Лондоне, в гостинице; другой — в сторожке при замке.
Новая владелица, какая-то троюродная племянница задушенного пана, княгиня Мария Ч., в замок не приезжала ни разу, а, живя в Варшаве, распорядилась всю землю вокруг замка продать, а так как на самый замок и сад покупателей не находилось, то — замок так и остался заколоченным и парк заброшенным и диким. Были только наняты два сторожа для охраны усадьбы.
Княгиня тотчас же забыла о своем наследстве. Но через месяц вспомнила.
К ночи неожиданно явился к ней один из сторожей и о чем они говорили вдвоем с глазу на глаз — никто не знает, но кончился разговор этот тем, что сторож зарезал княгиню, заодно перерезав ножом и собственное горло.
Судьба последующих владельцев замка столь же таинственна и необычайна. Все они умирали странной насильственной смертью, и — именно тогда, когда входили в какое-нибудь соприкосновенье с заброшенным замком.
Наконец, последний владелец поместья, Мариан К., живший постоянно в Москве, как-то, будучи по делам в Варшаве, посетил замок. Он внимательно осмотрел комнаты и залы, велел переклеить обои в большой столовой, где была гвоздями прибита «ведьма», перенес зеркало на чердак и отслужил панихиду на могиле старого пана Стефана, похороненного в саду, над прудом. Потом он долго изучал надпись на двери, гласившую «Св. Пасха. 1916 год», и велел дверь эту не трогать.
Потом щедро наградил старика-сторожа и уехал в Варшаву, а оттуда в Москву.
А пять лет назад, в 1911 году, он умер при весьма загадочных обстоятельствах. Ушел из дому и неделю пропадал, а на седьмой день нашли его под Москвой, на большой Курской дороге мертвым. И в тот же день удавился в замке старик-сторож, оставивший непонятную записку:
«Не могу ждать 1916 года. Иду».
Последние пять лет замок стоял пустой, никем не охраняемый и никому не нужный, и кто был его владельцем — никто уже не знал…
С самой той ночи, когда нашли задушенным старого пана, в замке, по словам окрестных крестьян, творилось что-то неладное.
Говорили, что каждую ночь в окнах зажигались огни, что из-за досок, которыми заколочены были двери, несутся крики и стопы, что вокруг замка бродят тени, которые жгут костры в темном парке…
Молва, стоустая, не знающая границ и удержу, плела клубок бесконечных ужасов. И где здесь кончалась фантазия, порожденная суеверным ужасом, и начиналось простое сочинительство — трудно было разобрать.
Но есть факты, опровергать которые может только упрямец, с которыми нельзя не считаться…
Одну ночь в году, в Страстную субботу, когда в Варшаве гудели и перезванивали колокола и на улицах сновали веселые, возбужденные люди, в замке раздавался страшный оглушительный треск, точно трещали старые вековые стены, рушился потолок и хлестали по деревьям парка тяжелые цепи, опоясывающие заглохшую усадьбу…