— 2:48. Почему она не звонит? Может, потеряла номер?
— 4:30. Подвал около музея северо-западного фронта. Бомж загнулся. Добухался мужик. Ему было 88 лет! В одной руке была зажата бутылка портвейна. «Португал вайн, трипл севен!» — пошутил Игорян. Алкоголь — это яд! У бомжа в кармане — орден «За мужество!» Военный пенсионер. Охота плюнуть в харю Родине! Игорян до окончания смены не произнес больше ни слова…
— 5:40. Детский садик «Солнышко» на Возрождения. Беседка рядом с фигурой безголового деревянного лося. Много сосен. Красивые деревья. Катя, студентка философского (студенческий билет). Передозировка. Нашли подростки, сказали, что возвращаются с дискотеки. Какие дискотеки по понедельникам? Твою мать, это Кэт, некрасивая блондинка из «Ковчега»! У меня дрожат руки.
— 6:33. Почему не звонит Диана?
— 7:00. Не могу больше.
Я хочу есть и спать»
13
— Я слышал мудрость, Кит!
— А? — спрашиваю я, чувствуя, что в глаза пора спички вставлять.
— Два часа спят мудрецы, четыре часа — воины, шесть — женщины, восемь — дети, а десять часов спят дураки!
— А двенадцать? Снова мудрецы?
Наконец, в семь тридцать, сдав все положенные бумаги, мы с Игоряном оккупируем круглосуточную закусочную. От Службы недалеко. Заказываем по хот-догу и среднему стакану пепси. Мой желудок, настаивавший на курином супчике, обиженно затыкается.
Мы дружно хомячим выкидыши американской кулинарии.
Крохотное помещение на три стола, сидячие места не предусмотрены. На полу следы грязных подошв, урны доверху набиты одноразовой посудой. Кроме нас посетителей нет. За стойкой — грустная девчонка в синем фартуке и с «взрывной» прической. Вся в пирсинге. Большущие, как у героев аниме, глаза.
Она сосредоточенно перемалывает бубль-гум и косится на висящий под потолком телик, где все те же радостные ведущие, жизнеутверждающие песни и полезные рецепты.
У Игоряна челюсти, как мясорубка.
— Кит, я с тобой поделюсь рецептом салата, — говорит напарник.
— Ну? — спрашиваю я, жуя. — Што за салат?
— Exitus letalis.
— Угу, — киваю я. — Продолшай!
— Берешь двести граммов циррозированной печени, сто граммов аппендикулярного инфильтрата, пятьдесят миллилитров спинномозговой жидкости больного менингитом в терминальной стадии, чутку гепатитного кала, заправляешь мочой столетней бабки…
— Игорян! Игорян, не надо, пшалуста!
— Все смешать в тазике для мытья ног, подать в «утке», предварительно украсив геморроидальными узелками!
— Урод!
Я давлюсь хот-догом, на глаза наворачиваются слезы. Игорян лупит меня кулаком по спине.
«Анимешка» теперь косится на нас.
Хлопает дверь, и в закусочную входит настоящий джигит. Кожаное пальто распахнуто, на волосатой груди — пудовая золотая цепь. Че он здесь забыл в столь ранний час?
— Сделай мне одно кофе!
— Один, — тихо поправляет девушка, растворяя содержимое пакетика.
У Набокова: одно. Джигит знаком с творчеством Набокова?
— Тысячу даю! — сверкает фиксой джигит, забирая стаканчик. — И знакомиться с тобой будем!
— Не-а, не будем.
— Что ты какая невежливая? Может, я жениться на тебе хочу! Халву, шербет любишь? Кишмиш? На машине тебя покатаю!
— Вы еще будете что-то заказывать? — нервничает девочка. — Если нет, то…
— Слушай, настоящему мужчине условий не ставь, да!
Игорян напрягается.
— Извините, я…
— Я, лапушка, извиняю тебя.
— В покое ее оставь, да, — говорит Игорян. — Пей свой кофе и уходи.
Джигит медленно разворачивается.
— Ты! Повтори, что сказал!
— Горы и кони в другой стороне. Попугая купи, пусть он повторяет.
Неожиданно с джигитом происходят лексические метаморфозы.
— Молчи и сосиска ешь. Она на хер похожа. Я тебя и твою мать еб…
Договорить у него не получается. Игорян в полсекунды оказывается напротив джигита и бьет его головой в крючковатый нос. Хруст ломаемой кости. Тот приседает, закрывая ладонями разбитую морду. Девчонка воет сиреной.
Кофе разлит, стаканчик закатился под стул.
— У меня была тяжелая смена. Я устал. Уходи.
— Ты мне нос сломал! Ты что! Я же шутил!
— А у меня плохо с чувством юмора!
Джигит ретируется. Напоследок бросив:
— Я вернусь.
— Ага, — кивает Игорян. — Не опоздай. — И поворачиваясь к стойке. — Не визжи — голова болит!
«Анимешка» замолкает. Затем робко благодарит. Я, говорит, Надя, учусь на факультете иностранных языков, а в закусочной — подрабатываю. У нее смена заканчивается, и она не против, если Игорян ее проводит до автобусной остановки…